…действительно, кому интересно, что стало с брачным аферистом и вероятным убийцей?
– Но это – давнее. Что до нынешнего, то могу тебя успокоить: Риг мертв.
– Когда?
– Получается, после беседы с тобой. Горло ему перерезали. А в пасть карту запихнули… шестерку.
…на шестерку он бы обиделся. Нет, Кейрен не знал наверняка, но почему-то казалось, что Рига оскорбил бы не столько сам факт смерти, довольно-таки нелепой, сколько то, что брату и карта досталась повыше…
– С Шеффолком, может, ты и прав, но доказать…
– Я в свидетели не гожусь?
– Годишься. – Полковник вновь покачивался и явно думал. – Но я не о том…
Кейрен задумался, вперившись взглядом в прямоугольник окна. Доказать? Полковнику плевать на доказательства. Не будет суда… слишком громкое дело… слишком скользкое… и опять пить хочется. Жажда сбивает с мыслей.
– Воды.
Теплая. И все-таки стакан заканчивается как-то слишком быстро, хотя на сей раз Кейрен пьет аккуратней.
– Хватит с тебя. – Полковник краем одеяла вытирает Кейрену рот. – Уж извини, сестра милосердия из меня никакая. Потом еще напоят. И накормят. И спать уложат. Сон, как мне сказали, лучшее лекарство.
Нельзя спать. Он должен вернуться до того, как Шеффолк-холл перестанет существовать. Не будет суда. Не будет обвинения.
…тихая смерть всех, кто причастен… и потому Полковник смотрит едва ли не с жалостью.
– Стойте.
Кейрен не способен его задержать. И все-таки Полковник останавливается.
– Не волнуйся, вытащим мы твою девицу.
Он, в отличие от Кейрена, врать умел. Даже захотелось поверить.
И все-таки Кейрен попытался встать.
До двери далеко.
Но если потихоньку, и… шаг за шагом… прижимая руки к животу. Он перехвачен тугой повязкой, от которой нестерпимо воняет дегтярной мазью. Повязка чешется, а дышать приходится осторожно, потому что кажется, стоит сделать резкое движение, и разойдутся, что бинты, что собственная ненадежная шкура.
– И куда это вы встали? – резкий раздраженный голос, кажется, тот самый, который заставлял дышать. – На подвиги потянуло? На подвиги рано…
Человек. Всего-навсего человек, но достаточно тычка в плечо, чтобы Кейрен потерял равновесие, правда, упасть ему не позволили. Подхватили, уложили на кровать.
– Я и говорю, что рано… выпейте-ка… ну что за детское поведение? Хуже ведь будет. Или матушку вашу позвать, чтобы она вас, как младенца, и с ложечки выпаивала? Глотайте, глотайте. Хотите встать на ноги быстро? Слушайте доктора.
Горько.
И от горечи шум в ушах появляется.
Нельзя спать… нельзя не спать…
Пробуждения рывками. Кейрен не представляет, сколько времени прошло. Он ищет глазами часы, но в палате их нет, а окно – одинаково серое.
Он открывает глаза и видит…
…сестру милосердия, обычную скучную гризетку, с волосами, спрятанными под высоким чепцом. Она сидит в кресле Полковника и вяжет.
…матушку, которая поправляет букет. А заметив пробуждение Кейрена, всхлипывает…
…мрачного отца, наверняка, будь Кейрен более здоров, отец взялся бы за розги… и еще возьмется.
….доктора, склонившегося над кроватью.
– Меня всегда восхищала ваша способность к регенерации. – Доктор давит на живот. Нет, он прикасается с профессиональной осторожностью, но Кейрен боится, что свежие швы не выдержат и этого.
– Сколько?
– Что?
– Времени… сколько…
– Четверть шестого. Но вы, дорогой, не забивайте голову ненужными вещами. Вам надо спать. У вас на редкость тревожный сон.
– Нет.
– Не тревожный? Помилуйте, вы каждый час вскакиваете…