И сдохнет, наверное.
…не там, здесь.
Где здесь?
Где жарко. И уже жар этот плавит ледяные кости. А кто-то шарится во внутренностях. Кейрен чувствует пальцы, и ему неприятно, он пытается вывернуться, раз уж пока живой, но его привязали.
Обидно.
– Поплачь. – Кто-то заслоняет свет, и хорошо. Яркий. Пробивается сквозь веки.
…мама будила, раздвигая шторы.
Кейрен помнит.
Ее и еще длинную палку с крюком. Когда он играл в рыцарей, палка становилась копьем, а гардины – драконом. Кейрен всегда побеждал, правда, гардинам случалось страдать в бою, и маму это расстраивало.
…нельзя умирать. Не сейчас.
– Глотай, сукин ты сын, – ласково говорит кто-то. И неласково лезет в рот, разжимая стиснутые зубы. Кейрен и рад был бы помочь, но у него не получается.
А в горло суют что-то твердое, мешающее и не позволяют отстраниться.
…зато пальцы из внутренностей убрали.
Хорошо.
И Кейрен глотает. Горькое.
Горячее.
Ерунда какая. В животе все равно дыра, и выльется. Но если сказали…
…невезучий.
Язык не поворачивается, это из-за штуки во рту.
– Ишь ты, кусается, – с неизъяснимой нежностью произносят над ухом. – Раз кусается, жить будет… повезло…
Кому?
От горечи голова кругом, но спать нельзя.
Тогда, когда полотенце кровью пропиталось, Кейрен едва не упал в обморок. А матушке донесли. И она целый месяц говорила лишь о том, что служба – не для Кейрена… слишком слабый…
…неприспособленный.
Мысли по кусочкам. Мозаика из самого себя. Но стоит отвлечься, и кусочки падают…
…дорога…
…коляска… и зонтик в руках леди… не по погоде, но она всегда с зонтиком… разговор, от которого остается неприятный осадок… и вдруг каток… каток Кейрен хорошо помнит.
Таннис, смешно расставившая ноги: ей непривычно в платье, а еще коньки. Она ругается, тихо, шепотом, но выглядит невероятно уморительно…
…нельзя умирать.
Жить будет? Будет. Выпитая горечь никуда не вылилась. Наверное потому, что те руки зашили дырки в животе. И горечь расползалась по внутренностям, расплавляя остатки льда. Нехорошо как-то…
Таннис разжала пальцы…
…нельзя!
Не отпускать, иначе произойдет что-то страшное… черные куски в мозаике. И крыша Шеффолк-холла… все влюбленные немного идиоты…
…а черноты и горечи все больше, но дышать Кейрен способен сам. Наверное, это хорошо. Но не время для сна, совсем не время…
– Вот упрямец… давай еще дозу. А ты спи, слышишь?
Нельзя!
Игла со скрипом входит в окаменевшие мышцы. И Кейрен, не сумев удержаться на краю, падает в сон. Холода больше нет. Вокруг кипит, рокочет ласковое пламя материнской жилы.
…наверное, иногда ему все-таки везет.
Кейрен не удивился, когда, открыв глаза, увидел Полковника. Тот сидел в кресле-качалке, вытянув ноги, и читал очередной роман. Полковник раскачивался, кресло скрипело, и полы длинного зеленого халата, небрежно брошенного на спинку, раскрывались.
От зелени мутило.
И от скрипа.