Чтоб брамины писали про тебя книги и слагали гимны. «Над этими гимнами глумится обиженный обыватель, но святой и ясновидец слушают их со слезами» – да, капитан?
Ты ведь можешь.
– Не могу, – сказал капитан. – Остался бы, но – не могу. Очень уж по земным книгам соскучился.
Если что и есть хорошего в фантастике – так это её способность подготовить читателя к любому, сколь угодно невероятному явлению, какое только пожелает встретиться ему на пути.
Смотришь на какую-нибудь первейшую-наираспервейшую красавицу-принцессу – а у красавицы клыки и зелёные волосы. Но в обморок не падаешь – ибо зачем падать, если через пять минут тот же Дурта всё тебе подробно и уверенно растолкует.
– Эээ… – сказал Дурта. – Скажите на милость – почему «орк»?
– Зелёная. И с клыками.
Дурта сосредоточенно уставился на принцессу. С балкона, куда капитан для разъяснений вытащил достойного мудреца, парадную залу видно было прекрасно. Принцесса милостиво улыбалась кому-то из пачимской делегации; клыки кокетливо вздёрнули верхнюю губку; тонкая серебряная диадема соблазнительно оттеняла сероватое лицо.
– Женщина, – уверенно сказал Дурта. – Человеческая юница. Весьма, и весьма, и весьма…
– Клыки видишь?
– Вижу.
– Волосы?
– Лиственные.
– Кожа серая?
– Как и подобает.
– Орк же! – трагическим шёпотом закричал Немец.
– Да почему?! – в не меньшем недоумении воскликнул мудрец. – Почему… эээ, почему… Капитан! Давай проясним: как выглядят женщины твоего мира?
Пусть и не через пять минут, но полчаса спустя загадка разгадалась.
Все женщины всех разумных рас Вишвы, – за исключением драконов, половое распределение которых оставалось неизвестным, – выглядели примерно одинаково: как орки. И объяснялось это весьма просто: именно от орков все эти разумные расы и происходили.
Женщина любой расы могла понести от мужчины любой же расы. Ребёнок мужского пола непременно оказывался похож на отца: от человека рождался маленький человечек, от орка – оркёныш, от эльфа – ушастое друпадолюбивое чудо. Девочки приходили в этот мир только и исключительно оркийками.
Дурта, впрочем, утверждал, что определённые различия имеются, и местные определяют расу женщины с первого взгляда; так любящая мать различает однояйцевых близняшек.
– Избирательная эволюция!.. – почти с восторгом резюмировал капитан, отмечая в памяти непременно поинтересоваться у Содары настоящими причинами бесконечной войны с орками.
Ему хотелось выдать нечто глубокомысленное: например, пафосную фразу о высшей разумности матери-природы. Это прозвучало бы смешно – но, конечно, не было бы справедливым.
Мужчины Вишвы любили своих женщин именно такими – зелёненькими и зубастыми. Во-первых, никаких других они и не знали. Во-вторых, ежели настоящий мужчина захочет изменить свою женщину – к добру ли, к худу, но завсегда того и добьётся; к сурам эволюцию!..
А принцесса…
Принцесса-орк – что ж такого? Обыкновенное дело, если вдуматься. Тем более что Севати производила впечатление самое приятное. Так уж оно заведено у них, у клыкастеньких: если женщина хочет нравиться – она нравится.
Но, конечно, не настолько, чтоб ради этого стоило остаться в Варте.
И уж тем более – переходить дорогу Кави.
Вон он как на свою ненаглядную уставился. Аж в четыре глаза.
– Я не люблю её, – безнадёжным тоном поведал Кави-старший.
– Правильно, – согласился капитан, рассматривая инкрустацию на здоровенном серебряном кубке. – Кого должен любить эльф? Эльф должен любить…
– Я не люблю её!..
И добрый эльф заломил уши таким отчаянным жестом, что капитан отбросил шутейный тон.
– Дай угадаю, – сказал он доброму эльфу. – Эту ты не любишь. А любишь ты…
– Ту. Прежнюю Севати.
