Преследователи что-то кричали в мегафон. Было ясно, что в это самое время приметную скалу охватывают с флангов.
Возможности оторваться в сопках не было, этот фактор капитан учёл ещё на этапе планирования выхода – в надежде, что потенциальная группа захвата расценит это как преимущество. Немец собирался от души напылить, а затем либо подставиться под пули, либо просто застрелиться. Вот явно демонстрировать способность гулять между мирами – вот этого не хотелось вусмерть.
Зато весело, а, капитан?
Он отступал в неглубокую расселину, держа под прицелом крепыша и дорогу.
Глухо булькнул подствольный гранатомёт. Капитан машинально наклонил голову и прикрыл глаза.
Но граната оказалась светозвуковой. Повезло: рванула перелётом, за спиной – били прямо с дороги, навесом.
Кашляя и проклиная хитрозадый полицейский спецназ, капитан припал к скале и опустился на одно колено. Слух отрубило напрочь. Где-то на грани видимости мелькали неясные тени.
Капитан забросил за спину «АКСУ», достал заначенную «эфку», привычно свёл усики и выдернул чеку. Зажал гранату подбородком – наверняка. Протянул руку, чтоб схватиться за Пагди.
Меча не было.
Перевязи под бушлатом тоже.
Капитан поднял голову – граната упала на колени. Он машинально придержал её рукой.
Далеко впереди, в узком треугольнике пыльной, залитой солнечным соком дороги, не оборачиваясь и прихрамывая, бежал давешний крепыш.
Крепышу, очевидно, очень хотелось жить, поэтому он рискнул кинуться под вполне вероятный выстрел своих товарищей. Или же в самом деле – капитана категорически не собирались убивать.
Так или иначе, крепыш удрал уже слишком далеко.
А в руке парень сжимал ножны с сорванным в драке Пагди – такой-то вот маленький сувенир.
– Нет, любимая, нет, – сказал капитан.
Радостно и звонко цокнул капсюль.
Мир погас.
– Навсегда?!
– Нет, разумеется, нет! Плохо же ты знаешь сударя капитана, о юный Кави.
Юный Кави зябко передёрнул ушами – с реки ощутимо тянуло холодом. В этой малой пещерке никаких свитков Дурта не хранил, потому и выбрали её в качестве временного пристанища и убежища: храни суры, да и не почуют беглецов имперские маги.
Беглецов… наново беглецов.
Кави по-прежнему не мог постичь необходимости в их бегстве из лагеря, однако прилежно и ответственно исполнил повеление сударя капитана. Теперь же, излагая юному себе историю собственных странствий, он, пожалуй, впервые задумался о том, почему со столь примечательной охотою разделяет даже и помыслы Немца; казалось бы, весьма чуждые ему помыслы.
В самом деле, ведь что ему чужой – изначально чужой – человек? Да, в Земле всё было ясно: там оказался он совершенно нежданно, лишённый как понимания происходящего, так и каких-нито перспектив; да, сударь капитан поспособствовал возвращению эльфа в родной мир – немедля отдав долг за спасение собственной жизни.
Но здесь, в Вишве?.. О, вовсе не так виделся Кави его путь в былом. Однако ж с самого их появления в Варте и цели, и тропинки, к сим целям ведущие, определял именно человек.
– Сударь капитан, возможно, и не всегда знает, что делать, – медленно произнёс Кави-старший, обращаясь к Кави-младшему, – никто не способен знать всё и всегда. И уж верно он не «самый великий воин на свете», сколь бы необыкновенным военным навыком ни обладал. Истинное достоинство заключается не в силе и даже не в мудрости, но в стремлении действовать, ибо самая могучая сила и самое полное знание суть ничто – без побуждающей их воли.
С удивительной, болезненной ясностью пришёл на ум ему памятный выстрел, когда Немец впервые уходил в родную ему Землю. Нынче такие перемещения сделались мало не обыденностью, но на ту пору… Только теперь начинал Кави осознавать, что сударь капитан, правду молвить, не рассчитывал всерьёз выжить – ибо законы колдовства чужды его миру, а следовательно, и понятиям, – однако ж и отступиться от намеченной жертвы было выше его сил – ибо жертва та сулила пусть малый, но шанс на успех.
Много меньший шанс, нежели тот, на который полагалась попытка Кави занять место в голове юного тумула.
Юный тумул молчал, впитывая мудрость. Последнее время – как пристрастился он ко чтению – жизненные приоритеты мальчишки-эльфа претерпели известные изменения. И наиболее пугающим из них было… о да, да! – откровенное нежелание развивать отношения с Севати.
В чём оказалась причина? Сур весть… В иные моменты думалось Кави, что младший уступил ему сие поприще ровно так же, как сам он отдавал первенство Немцу – душой принимая вящую приспособленность человека к главенству. Однако дела сердечные суть состязание отнюдь не того свойства, где следует уступать, кому бы то ни было и что бы то ни было.
