Галеб поднял глаза к потолку и смиренно произнес:
– Этот мир создан Господом, и он не может быть плох. А стало быть, любая гадость здесь в конечном итоге обернется добром. Божий промысел шествует тайными путями.
Скорняк и торговый человек переглянулись.
– Сложно говоришь, монах, – пробасил торговец. – Тебя послушать, так получается, что в мире совсем нет зла?
– Зло есть. Но оно – обратная сторона добра. Не бывает света без тени.
Скорняк отхлебнул вина, вытер рот ладонью и доверительно проговорил, обращаясь к собутыльнику и трактирщику:
– Совсем нам головы задурил этот монах. У него уже и зло обратилось в добро.
– Да уж, – усмехнулся торговец, – язык у парня подвешен как надо. Слышь-ка, божий человек, а вот войдет сейчас сюда разбойник, стянет с тебя рясу вместе с портками и пустит по холоду голышом. И в чем тут будет добро?
– Что телу зло, то душе добро, – коротко и просто ответил Галеб.
– Да не трогай ты этого святошу, – проворчал скорняк едва ли не брезгливо. – У этой братии на все готовый ответ.
Галеба оставили в покое, трактирщик вернулся за стойку, а скорняк и торговец продолжили разговор, сменив тему.
– Барон Клинкоуф совсем зарвался, – сказал скорняк. – Королевский посланник в Сааре принес ему письмо о примирении, но барон рассмеялся посланнику в лицо, порвал письмо в клочки и спустил посланника с лестницы. А когда посланник и его охранники позволили себе возмутиться подобным поведением барона, тот приказал слугам натравить на них собак. А собаки у барона – будь здоров! Каждая – чистопородный мастиф, чьи предки служили еще римским императорам. – Скорняк криво ухмыльнулся и закончил: – Говорят, посланник еле унес ноги.
Торговец закончил обгладывать куриную косточку и швырнул ее на пол. Затем ухватился жирной рукой за оловянный кубок с вином и сделал несколько больших глотков.
– Уф-ф… Доброе вино у тебя, трактирщик.
Вдруг рука торговца, сжимающая кубок, застыла в воздухе, и он повернулся к двери. Прочие посетители сделали то же самое. Ставни окон громко стукнули, и по залу пронесся сквозняк. Всем вдруг показалось, будто на дворе завыл сильный ветер.
Дверь распахнулась, и в трактир вошел новый гость.
Вошедший был высок ростом и широк в плечах. На вид лет пятидесяти пяти, но широкогрудый и крепкий. Лицо морщинистое, заросшее до глаз серебристой бородой, лоб и глаза скрыты темной, с проседью, челкой.
Одет он был в серый колет и черные штаны из домотканой шерсти, концы штанин заправлены в высокие сапоги из дорогой кожи отличной выделки. Массивную голову мужчины венчала широкополая шляпа с петушиными перьями. Длинные волосы его спускались ниже плеч. В руке вошедший держал тяжелый мушкет, а на плечевом ремне у него висел пыльный рог с порохом. На боку у посетителя красовались роскошные короткие ножны, расшитые золотом, а из них торчала рукоять меча.
Трактирщик сделал сладкое лицо и поинтересовался подобострастным голосом:
– Как поохотились, ваша милость?
– Хорошо, трактирщик. Я всегда хорошо охочусь.
Черные глаза мужчины обежали трактир и задержались на молодом монахе.
– Изволите откушать, ваша милость? – продолжил трактирщик тем же заискивающим голосом. – У нас нынче свежая зайчатина.
– Нет. Просто налей мне холодного белого вина. Я потерял свою флягу и не пил четыре часа.
Трактирщик выбрал лучший серебряный кубок и хотел наполнить его вином, но тут охотник гаркнул:
– Какого дьявола ты делаешь, болван!
Трактирщик вздрогнул и сразу же отставил серебряный кубок, а вместо него взял оловянный.
– Простите, господин Клинкоуф, я забыл, что вы не любите серебро.
Когда кубок был наполнен, охотник взял его и, запрокинув породистую голову, сделал несколько больших глотков. Потом поставил кубок на стойку и взглянул на Галеба.
– Откуда ты к нам явился, божий человек? – резко и властно спросил он.
Галеб поднял на него глаза и смиренно уточнил:
– Вы обращаетесь ко мне, сударь?
– А вы видите здесь другого божьего человека? – ответил сановитый охотник вопросом на вопрос.
– Я живу в общине пастора Зиберта.
Барон усмехнулся и отхлебнул вина. Затем вытер рот рукой и сказал:
– Далеко же ты забрался. А знает ли пастор, что ты разгуливаешь по трактирам?
– Я зашел сюда, чтобы утолить жажду, – вежливо и спокойно ответил Галеб. – В этом нет ничего предосудительного.