случилось. Никто на Земле и не мог этого видеть, потому что все произошло по ту сторону Солнца. И из Лунной колонии нельзя было ничего увидеть: там тоже мешало Солнце – представь геометрию. Видели только объективы фотокамер на корабле-роботе. А знали только ученые, которые снарядили корабль и обеспечили процесс, – и все они были с нами заодно, кроме директора проекта. Был бы и он с нами, ты не оказался бы замешан в это дело.
– Доктор Финнли?
– Да. Славный парень, но мозги у него давно засохли. Средних способностей политик от науки. Сам-то он мало что значит: наши ребята будут держать его в узде, пока он не уйдет на пенсию. Однако мы не смогли помешать ему сделать доклад и отослать фильмы. Вот и пришлось мне захватить их и уничтожить.
– А почему ты их не сохранил? Если отбросить все остальные соображения, они же просто уникальны для науки.
– Человечество не нуждается в этом разделе науки – по крайней мере, в нашем тысячелетии. Я сохранил все, что важно, Джо, – в голове.
– Так ты и есть твой кузен Хартли?
– Конечно. Но я и Котелок Болдуин, и еще кое-кто.
– Этак ты и леди Годивой можешь оказаться.
– Как Хартли я имел право на эти фильмы, Джо. Проект-то был мой. Разработан с моей подачи.
– Я никогда не связывал с этим делом Финнли. Я не физик, но он явно недостаточно умен для такого дела.
– Верно, верно. Я пытался доказать, что искусственно новую звезду создать нельзя. Очевидно политическое –
– Может, следовало остановиться в самом начале?
– Нет. Лучше знать самое худшее. Теперь мы можем следить за происходящим, уводить исследования в другую сторону. – (Снова заворчал динамик.) – Есть, наверное, высший смысл в том, Джо, что чрезвычайно опасные тайны слишком трудны для разгадывания и интеллект может взяться за них, только достигнув определенной точки развития, когда, кроме всего прочего, этот интеллект имеет добрую волю и хорошие намерения… Мама Гарвер говорит – уже можно подниматься.
Они направились к лестнице.
– Я удивлен, что ты оставляешь за старушкой Гарвер право распоряжаться в экстренных случаях.
– Уверяю тебя, она вполне компетентна. Но управлял-то всем я – ты же сам слышал.
– Верно…
Они опять устроились в кабинете Болдуина.
– Я дам тебе еще один шанс для отступления, Джо. Не важно, что ты все знаешь о фильмах, поскольку их больше не существует и ты ничего не сможешь доказать. А кроме того, ты ведь понимаешь, что, если примкнешь к нам, а после захочешь разболтать о том, что здесь происходит, тебя убьют, как утку на охоте?
Гилеад это понимал, как и то, что переступил черту и назад дороги нет. Вместе с пленками пропал его последний шанс реабилитироваться. Он осознал, что, получив посредством двойной колоды карт первое сообщение в подвале отеля, перестал быть свободным игроком; с того момента каждый его ход был вынужденным и зависел от ходов, которые делал Болдуин. И с этим уже ничего не поделаешь. Или он в команде Котелка, или ему нет места на этом свете.
– Я понял, продолжай.
– Мне известен твой интеллектуальный потенциал, Джо. Ты просто принимаешь риск, не обещая верности.
– Да, но ты-то почему решил рискнуть со мной?
Болдуин сделался куда более серьезным, чем он обычно себе позволял.
– Ты способный человек, Джо. У тебя хватает смекалки и выдержки, чтобы поступать разумно в ситуации из ряда вон выходящей, а не теряться, как это делает большинство людей.
– Так вот почему я тебе нужен?
– Отчасти поэтому. Отчасти потому, что меня впечатлило, как быстро ты освоил новую карточную игру. – Болдуин ухмыльнулся. – А еще потому, что Гэйл понравилось, как ты обращаешься с жеребенком.
– Гэйл? Как она умудрилась сообщить об этом?
– Доложила о твоем поведении пять минут назад, во время рейда.
– Хм… Продолжай.
– Ты предупрежден. – Несколько мгновений Болдуин смотрел на собеседника почти с овечьей кротостью. – Хочу, чтобы ты воспринял то, что я сейчас скажу, очень серьезно. Не смейся.
– Постараюсь.
