стороны лагеря. Пожарный тяжело шагал по песку, и Харпер протянула руку, чтобы помочь ему.
Они остановились у большого парусника, отдыхающего на стапельной тележке. Отсюда можно было прочитать название шлюпа, написанное ярким золотым курсивом: «Бобби Шоу». Шлюп играл важную роль в их плане – в пунктах «F», «H» и с «М» по «Q».
Джон, завернувшийся в свою резиновую пожарную куртку, как в мантию, оглядывался по сторонам. Наконец он нашел, что искал – луну, ледяного оттенка пуговицу на черной мантии неба.
– Вот она. Убейте ее, и пойдем обратно, в тепло.
Харпер держала лук в одной руке и несколько стрел – в другой. Потом уронила на голубую глину все стрелы, кроме одной, которую протянула Джону, наконечником вперед.
– Огоньку не найдется?
Он сжал кулак вокруг угольно-черной стрелы и провел рукой по наконечнику. Вспыхнуло голубое пламя, словно стрела была пропитана бензином, а Пожарный только поднес спичку.
Харпер приложила стрелу к тетиве и посмотрела вдоль древка. Пламя трепетало красным вымпелом. Харпер прицелилась в луну и спустила тетиву.
Яркая красная комета промчалась во мгле. Стрела поднялась на двести футов, уйдя далеко вправо, и упала в дожде искр.
Харпер подняла лук над головой, чувствуя себя восхитительно дикой.
– Разве не прелесть! – воскликнула она.
Взяв Джона за руку, она оглядела его ладонь.
– И не больно?
– Нисколечки. И это нетрудно понять. Совсем. Драконья чешуя спалит носителя дотла, если понадобится, но не станет уничтожать себя. Я научил ее не воспринимать меня, как носителя. Я взломал код и перепрограммировал ее, чтобы она перестала различать меня и себя.
– Терпеть не могу, когда вы пускаетесь в объяснения. После них мне кажется, что я знаю еще меньше, чем до того, как вы начали рассказывать.
– Посмотрите на это иначе, Уиллоуз. Вы знаете, что чешуя у вас в мозгу. И знаете, что она умеет понимать, хотя и не знает слов. Предложите ей стресс, страх – она сочтет это угрозой и полыхнет огнем, чтобы начать репродуктивный цикл и сбежать. Дайте гармонию и радость, ощущение единства – и она почувствует себя в безопасности. Чешуя не просто чувствует ваше удовольствие, а
– Что? – воскликнула Харпер. – Ник? Чему научил вас Ник?
Джон растерянно заморгал и сбился.
– Это, ну, Ник… он никогда, он не станет… ну то есть теперь точно, после того, как… – Он тряхнул головой и помахал рукой. – С чего вы вообще Ника приплели? Сбили меня только.
«Это не я приплела Ника, – хотела сказать Харпер. – Это вы сами». Она даже рот открыла. Но потом захлопнула и стала ждать продолжения.
– Когда вы собираетесь в церкви, вы поете для спор. Им это нравится. Так вы их успокаиваете. Но вы все портите словами, а спорам на слова наплевать. Один писатель сказал, что язык – не средство коммуникации, и драконья чешуя полностью с ним согласна. Слова у вас в голове непрестанно напоминают, что вы – носитель. Нужно объяснять драконьей чешуе, чего вы от нее хотите, без слов. Представьте, каково быть глухим, думать глухими мыслями, знаками в качестве первого и главного языка.
– Как Ник, – пробормотала Харпер.
– Да, если хотите, – согласился он и снова махнул рукой, будто отгоняя назойливую мошку. – Ник ощущает стук барабана костями, и если разучить с ним слова песни, он будет петь про себя, на бессловесном языке глухого. Если вы сможете петь драконьей чешуе без слов, тогда – тогда вы заговорите на ее языке. И она будет воспринимать вас не отдельно, а как часть себя. Вот и все, что я сделал. И больше ничего. Я спел ей одну из своих любимых песен, но без слов. Я пою о пылающем плаще и огненном мече, и драконья чешуя дает мне их.
– И этому научил вас Ник? Он тоже так умеет? Извергать огонь, как вы?
Он бросил на нее мутный, озадаченный, несчастный взгляд. Потом ответил еле слышно:
– Вообще-то гораздо лучше меня.
Харпер кивнула.
– Но больше не делает этого?
Пожарный покачал головой. Харпер не настаивала, решив вернуться к этому позже.
– А какую песню вы поете?
– О, вы ее не знаете. – Он снова махнул рукой и отвернулся. Впрочем, он, похоже, был рад, что прекратился разговор о Нике. – Хотя, когда мы встретились впервые… первое, что вы сказали, была строчка из этой песни. На мгновение я подумал, что встретил человека, который любит «Дайр стрейтс» так же, как я.
Харпер отступила от него на шаг. Качнулась в морозном воздухе. Зажмурилась, глубоко вздохнула и запела тихим голосом, музыкальной тишиной.
