Под колесами зазвенел мост, и машина стала замедляться.
С закрытыми глазами Харпер видела все, как наяву: шестиполосный мост, три полосы на юг и – через бетонный разделитель – три на север. В прежние времена машины проскакивали по мосту в Мэн без остановки, но осенью губернатор установил пропускной пункт. Две из трех полос будут перекрыты полицейскими машинами, военными «Хаммерами» или бетонными блоками. Сколько человек на посту? Сколько у них оружия? Скрипнули пневмотормоза. Пожарная машина, качнувшись, остановилась.
Застучали сапоги. Харпер услышала приглушенную беседу, потом хохот – похоже, смеялся Джон. Снова голоса. Харпер осознала, что затаила дыхание, и заставила себя медленно и спокойно выдохнуть.
– Можно, я возьму вас за руку? – прошептала Рене.
Харпер потянулась в темноте и нащупала теплую, мягкую ладонь Рене.
Дверца отсека приоткрылась на четверть дюйма.
У Харпер перехватило дыхание. «Сейчас. Сейчас заглянут», – подумала она. Они с Рене застыли под одеялом, за огнетушителями. Все просто. Если постовые заглянут за огнетушители, все умрут. Если не заглянут, они переживут это утро.
Дверца отсека приоткрылась еще на четверть дюйма, и Харпер даже рассердилась: почему придурок просто не распахнет ее разом.
– О господи, – сказала Рене, сообразившая на долю секунды раньше Харпер.
Харпер приподнялась на локтях, почувствовав биение пульса в горле.
Никто не открывал дверцу снаружи. Ее открыли изнутри. Мистер Трюфель, высунув голову в щель, любовался солнечным утром. Он протиснул плечи, оттолкнув дверцу еще на шесть дюймов, и спрыгнул вниз. «Спасибо, что подвезли, детки, здесь я сойду».
Рене сжала ладонь Харпер до боли в пальцах.
– Господи, – шептала Рене. – Боже…
Харпер высвободила руку и села на колени, чтобы взглянуть поверх огнетушителей. Был виден уголок ясного голубого неба, затянутого вдали белесой дымкой, и серый изгиб моста, ведущего обратно, в Нью-Гемпшир.
Всю обочину занимали разбитые машины, до начала моста и дальше. Там была, наверное, сотня пустых машин: все автомобили, пытавшиеся, но не сумевшие проскочить. Паутина разбитых лобовых стекол, пулевые отверстия в капотах и дверцах.
Со стороны кабины доносились голоса. Кто-то говорил:
– Да вы прикалываетесь. Когда она была последний раз на техобслуживании?
Харпер осторожно приподняла один огнетушитель и отодвинула в сторону, чуть звякнув.
– Нет, Харпер, – зашептала Рене, но Харпер на сей раз не собиралась устраивать голосование. Если кота заметят, он привлечет внимание к задним отсекам машины.
Она сдвинула еще один огнетушитель. «Дзынь».
– Да мы ее из гаража выводим каждый год на Четвертое июля. Поливаем детей из брандспойта, сбиваем их с ног – им нравится, – рассказывал у кабины немногословный уроженец Новой Англии. Его голос казался почему-то знакомым. – Им стало бы не так весело, дай мы полное давление. Шестилеток разметало бы по деревьям на хрен.
Шутка была встречена дружным одобрительным хохотом – шесть человек, не меньше. Тут-то до Харпер и дошло, кто говорил. В роли забавного морского волка выступал Пожарный, примеривший голос Дона Льюистона.
Харпер открыла дверцу и высунула наружу голову.
Пахло рекой – насыщенный запах с легкой примесью гниения. За пожарной машиной на дороге никого не было. Все часовые собрались у кабины. Справа стояла пустая белая будка с пыльными плексигласовыми стеклами. На пластиковой полке трещала и булькала рация.
– Спереди здорово помялись. Во что-то въехали? – спросил один из часовых.
– Ага, пару месяцев тому. Думал, в гребаную рытвину попал. А оказалось – въехал в «Приус» с двумя окурками. Извиняйте!
Снова хохот, еще громче.
Мистер Трюфель посмотрел с дороги на Харпер, прищурился, зевнул, задрал заднюю лапу и принялся вылизывать мохнатые яйца.
– Никак не найду вас в списке, – сказал один из часовых. Он говорил не враждебно, но и не давился от хохота. – У меня список машин, которые разрешено пропустить на север. Вашего номера тут нет.
– Можно взглянуть? – спросил Пожарный.
Зашуршали бумаги.
Харпер спустила ногу на асфальт, держась за бампер.
Цепочка расстрелянных машин тянулась и тянулась вдоль дороги по всему мосту и дальше. Харпер увидела автофургон с изрешеченным пулями лобовым стеклом. В машине осталось детское сиденье.
– Да вот, – сказал Пожарный. – Вот она, моя ласточка.
