следующего раза не случилось, а еще через пару лет прекратились и походы.
Аптечка оказалась даже богаче, чем помнилось Харпер. Там была упаковка компрессионных эластичных бинтов, пузыри для льда и мазь от ожогов. Но настоящее сокровище таилось за аптечкой – именно то, что было нужно больше всего, то, ради чего она и вернулась: черный эластичный локтевой бандаж, купленный года два назад. Джейкоб упал, когда они играли в ракетбол, и вывихнул руку. После этого они уже не играли. Джейкоб заявлял, что локоть еще побаливает, и не хотел рисковать новым вывихом; но Харпер иногда подозревала, что он отказался от ракетбола по менее очевидным причинам. Она сильно вела в счете к тому времени, когда он врезался локтем в стену. И не то чтобы он так не любил проигрывать. Он не мог проигрывать
Порывшись в других шкафах, Харпер обнаружила длинный блок сигарет «Галуаз», задвинутый к стенке на верхней полке – целлофан был сдернут и не хватало нескольких пачек. Джейкоб объявил год назад – миллион лет назад, – что бросает курить раз и навсегда, и жалел тех, у кого не хватает на это силы воли. Харпер порадовалась, что он такой засранец. Как в любой подпольной экономике, в эти дни нельзя недооценивать значимость сигарет. Глупцы копили золото в преддверии конца цивилизации. А надо было копить блоки «Кэмела».
Харпер подняла телефонную трубку и послушала тишину. Иного она и не ожидала, учитывая состояние дома. У бара стояли маленький – по пояс – холодильник и два шкафчика для бутылок.
Харпер обошла бар – посмотреть, что есть из выпивки. За спиной у нее оказалась дверь матового стекла, закрывавшая пустую нишу, где они собирались поставить стереосистему. Руки не дошли. Джейкоб хотел датскую «Банг и Олуфсен», которая стоила под десять тысяч долларов, так что планы накопить на нее так и остались мечтами.
Харпер нагнулась к ящику для напитков и нашла бутылку тридцатилетнего «Балвени»; шотландский виски обещал дымный вкус и наполнял человека дыханием ангела. Еще нашлась бутылка дешевого бананового рома – хорошая вещь, если хочешь, чтобы стошнило. Интересно, что сможет рассказать Джон Руквуд о драконьей чешуе после «Балвени» со льдом; или после трех.
Она еще сидела, скрючившись, за баром, когда кто-то потряс-пнул-двинул плечом-треснул дверь подвала.
– Грейсон! – проорал хриплый, громкий и почему-то знакомый голос, и Харпер чуть не подавилась криком. Не отвечать, не двигаться. Она застыла, согнувшись в три погибели, и ждала хоть какой-то подсказки, что делать.
– Грейсон! – снова прокричал человек, и Харпер поняла, что он кричит не снаружи, он уже внутри и кричит кому-то на улице. – Получилось! Мы вошли.
– Давно хотел починить этот замок. Меня беспокоило, что кто-нибудь может войти и украсть хороший виски или изнасиловать мою жену, – раздался голос Джейкоба. – А я очень трепетно отношусь к виски.
Его голос словно ножом вспарывал ее живот.
Харпер приоткрыла дверь матового стекла в нишу, куда они хотели поставить стерео. Пространства – не больше, чем под большим офисным столом, и пусто, только свисают провода. Харпер забралась внутрь с аптечкой, бандажом и сигаретами, прижав все к шарообразному животу. Три дня назад она пробиралась с этим животом по задымленной трубе. Сейчас, похоже, это ей не удалось бы. Харпер затворила за собой стеклянную дверь.
– Ясно, – сказал первый мужчина, и по голосу Харпер представила жирного парня, пыхтящего над тарелкой омлета с двойной порцией бекона. – Понял. Ты не хочешь, чтобы какой-то недостойный подонок уничтожал твои запасы дорогой выпивки. Увы, ты привел меня прямо к ним. – Он засмеялся, словно кто-то сдавил сломанный игрушечный аккордеон. – Почему бы тебе не подняться наверх и не посмотреть, все ли чисто? Вдруг жена дома? Проверь, может, приходила. А мы посторожим подвал. И под «посторожим» я имею в виду – будем пить виски, играть в бильярд и поищем домашнее порно.
– Ее тут не было. Я ведь заезжаю иногда. Приглядываю. Я решил, что она рано или поздно придет. За книгами, за любимой пижамой или за старым Винни-Пухом. Клянусь, я иногда чувствовал себя педофилом, когда спал с ней. Мы смотрели «Мэри Поппинс» каждое Рождество. Как только обменивались подарками.
– Господи, – сказал человек с жирным голосом, и Харпер наконец поняла, откуда он ей знаком; она так часто слушала Ковбоя Мальборо по радио. – И вместо того, чтобы убить ее сразу, ты ждал, пока ей надоест? – Он зашелся хохотом над собственной шуткой. Другой мужчина – не Джейкоб – оценил остроумие визгливым хихиканьем.
– Ты же видел, что здесь никого не было с последнего снегопада. Нет следов, – сказал Джейкоб.
– Может, ты и прав. Но мы все равно посмотрим. Для надежности. Ты знаешь о моем тайном радио? Я рассказывал? Про радио у меня в голове? Нет? Когда мне было двенадцать, я мог положить руку на выключенный приемник, закрыть глаза – и
