— Только с твоей точки зрения, — ответила драконица. — Тимара. Спускайся в колодец.
Она покачала головой. — Я не могу, — но все же неуклюже проковыляла к другой стороне колодца и опустилась на колени рядом с цепью. Тимара положила на нее руку. Цепь была холодной. Звенья настолько большими, что в них можно было пропустить руку. Или носок сапога.
— Я пойду первым, — это было предложение Теллатора или Рапскаля? Он стоял рядом с ней, перебросив через плечо моток веревки.
— Ты ничем не поможешь там внизу, — возразила Синтара, Хеби нервно вздохнула.
— Я не отпущу ее одну, — сказал он. Он посмотрел на Тимару без всякого выражения. — Вот так. Это будет не легко, но ты сильная. — Он наклонил голову набок и на мгновение снова стал Рапскалем, говорящим ей, что однажды она будет летать. — Ты можешь это сделать. Просто повторяй за мной.
Тимара отодвинулась, когда он встал рядом с ней на колени. Рапскаль вскарабкался на выступ колодца, крепко держась руками за цепь. Она увидела, как он на ощупь ищет в цепи опору для ноги, находит одну и тянется к следующей. Рапскаль вымученно улыбнулся. — Мне тоже страшно, — признался он. Перебирая руками, он медленно спускался по цепи и удалялся от нее. Тимара смотрела вниз до тех пор, пока его поднятое вверх лицо не поглотила темнота.
Она взглянула на свою драконицу и попросила в последний раз: — Не заставляй меня.
— Ты должна спуститься вниз. Ты единственная, кто способен найти Серебро. Ты знала, как работает колодец, ты знала, как коснуться Серебра и не умереть. Ты должна это сделать, Тимара-Амаринда.
Она облизала губы, почувствовав, что они пересохли и потрескались на холоде. Она слышала, как трется цепь о край колодца. Рапскаль все еще спускался. Она злилась на Теллатора и возможно ненавидела его, но не могла позволить Рапскалю остаться одному. — Я сделаю это, — согласилась она. — Но позволь мне сделать это самой. Пожалуйста.
— Ты думаешь, что справишься сама?
— Я могу заставить себя, — сказала она.
Она почувствовала, что Синтара сняла с нее чары. Они рассеялись, заставив ее кожу покрыться мурашками и сделав ночь темнее, чем прежде. Она моргнула, привыкая к более слабому человеческому зрению и свечению медальона, надетого на ней. Она молчала и не позволяла себе думать. Она взялась руками за звенья цепи и встала на краю колодца. Цепь вибрировала под весом Рапскаля. Он все еще спускался.
Она закрыла глаза и вспомнила детство, проведенное в кронах деревьев в Трехоге. Лазать она умела гораздо лучше, чем бегать. Она вздохнула и сняла с ног элдерлингские ботинки. Она наклонилась через край и стала нащупывать звенья цепи. Пальцы ее ног с когтями нашли опору. Она начала спускаться.
Темнота поглотила ее, когда она начала спускаться, а потом свечение лунного медальона, казалось, усилилось. Ее глаза привыкли. Стены колодца не были пустыми, как казалось сверху. Когда свет медальона разогнал темноту, она увидела отметки, высеченные на гладкой поверхности. Их было не много, ей потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что это даты и уровни. Элдерлингская система исчисления времени ничего ей не говорила. Но Амаринда помнила, что Серебро поднималось и опускалось, иногда каждый сезон, иногда каждые несколько лет. Иногда Серебра было мало; иногда оно прибывало так быстро, что кололец приходилось закрывать, чтобы Серебро не затопило улицы. Она миновала запись, сделанную рукой Амаринды: те, кто обрабатывал Серебро также обслуживали колодцы.
А также регулировали уровень Серебра в них.
Чем глубже она опускалась, тем меньше чувствовала себя Тимарой. Она не была чужой внутри этого колодца, хотя обычно она спускалась в него не карабкаясь по цепи. Раньше существовали рычаги и цепи с шестеренками. Надежно установленная платформа подходящего размера перемещалась когда-то вверх и вниз шахты, специально для таких визитов, как этот. Она воскрешала в памяти медленный утомительный процесс вращения рукоятки, позволяющий путешествовать вниз или вверх шахты, и громкое лязганье цепи, когда та проходила через механизм.
Она остановилась. По мере спуска делалось все холоднее. Амаринда никогда не любила спускаться сюда. Она никогда не относилась к работе с Серебром как к рутине, но причиной тому была не опасность изменчивого вещества. Серебро всегда было опасным: не важно было ли оно заключено в сосуде, лежавшем на ее рабочем столе, или текло в жилах под землей. Случайный контакт с Серебром в конечном счете всегда был смертелен для каждого. Амаринда знала об опасности Серебра, но все равно решила работать с ним. Тимара медленно продолжила спуск. Амаринде никогда не нравилась теснота этой шахты. Так же как темнота. И холод.
Она наступила ему на руку. Таллатор выругался на незнакомом ей языке.
— Подожди, — скомандовал он. — я на самом конце цепи. Я пытаюсь привязать веревку к последним нескольким звеньям, чтобы мы могли опуститься до конца. Это не так легко.
Она не ответила. Вцепившись в темноте в холодную цепь, Тимара почувствовала как та слегка дрожит от его движений и раскачивается под их весом. «Все равно, что держаться за тонкое деревце», — сказала она себе и стала ждать.
— Там дно. Я слышал, как веревка ударилась о него, когда я ее сбросил. Отсюда до дна рукой подать.
