— Если ты наступишь в чистое Серебро… — она недосказала мысль до конца.
— Я видел внизу обломки, когда они вытаскивали ведро. Я встану на них.
Тимара почувствовала, что он снова начал двигаться. Рапскаль стал работать энергичнее и цепь под его тяжестью начала дергаться туда-сюда. Ее руки сводило от того, что он сжимала холодную цепь, а звенья врезались в стопы. Тимара отпустила одну руку, чтобы снять с себя ожерелье. Рапскаль был от нее слишком далеко внизу, чтобы передать его ему. Она стиснула зубы и бросила ожерелье вниз, позволив свету покинуть ее. — Смотри, куда наступаешь, — предупредила она его и поймала себя на мысли, что они с Рапскалем снова делают что-то безрассудное. Тимара все еще злилась, что ее заставили спуститься в колодец, но не была уверена, что винить в этом стоит Рапскаля.
Подергивание продолжалось еще некоторое время. В отсутствии сияния ожерелья тьма сомкнулась вокруг нее. Она закрыла глаза и велела себе вспомнить, что колодец на самом деле не был таким уж узким. Глубоким — да, очень глубокий. И таким далеким от света и свежего воздуха. Ее затрясло, но не от холода. Она ненавидела все это. Ненавидела и боялась. Темнота была для нее чем-то реальным, не просто отсутствием света, а вязким веществом, которое словно пыталось схватить ее удушающей хваткой.
— Спускайся, — прошептал он. — Я тебя поймаю. Но будь осторожна.
Тимара не хотела спускаться к нему, но ее руки теряли силу. Она спустилась по цепи до конца, затем взялась за веревку. Онемевшие руки не выдержали ее веса и она с криком заскользила вниз, обжигая веревкой ладони. Рапскаль с трудом поймал ее и поставил рядом с собой. — Открой глаза! — сказал он, и только тогда она поняла, что ее глаза плотно зажмурены.
Крепко прижавшись к нему, она медленно открыла глаза. Теперь на нем было лунное ожерелье. Излучаемый им свет был слабым, но все же ярким по сравнению с кромешной тьмой. Она отвела глаза, чтобы дать им привыкнуть.
Они вместе стояли на дне шахты. Посмотрев вверх, она поразилась, увидев далекие искорки света. Звезды. Стены колодца были почти гладкими, швы каменной кладки были добротными и ровными. Они стояли на обломках металла и древнего дерева, сохранившемуся благодаря холоду. — Наклонись, — попросила она шепотом. Нагнувшись, он осветил пространство под собой, и она склонилась рядом с ним. Присев на корточки, она потрогала давно сломанную платформу у них под ногами. Там валялся кусок механизма. — Это часть устройства, которое перемещалось вверх и вниз по шахте. Должно быть, оно сломалось и упало уже очень давно.
Ожерелье слегка качнулось, когда он кивнул. — Ну да, — сказал он. — Во время землетрясения. Последнего и большого. — Под ногами у нее захрустели ветки, когда она на них наступила. Что-то блестело между ними. Серебро?
Он задержал дыхание, когда она раскидывала ветки голыми руками, и затем присмотрелся получше. — Это кольцо, — сказала Тимара. Она подняла его, и ее прикосновение пробудило его. Сделано Элдерлингами. Кристалл огня, горящий бледно желтым светом, в оправе из джидзина. Джидзин. Она знала, что это, Серебро в ловушке железа. Она зажала его в пальцах, используя как крошечный фонарь. — По дну здесь раскиданы какие угодно предметы. Но не Серебро. Только земля. — Она взглянула ближе. — Рапскаль, посмотри сюда, где видна остальная часть платформы. Дно колодца вымощено камнями! Это отнимает у колодца всякий смысл! Подумай, как мы устраивали наши ямы для питьевой воды по пути сюда. Мы хотели, чтобы вода просачивалась в них через дно и боковые стены. Мы ее фильтровали, но не блокировали. Зачем они создали такую глубокую шахту и запечатали ее со всех сторон от Серебра? Это не имеет смысла.
— Я не знаю. — Его голос дрожал. — Я никогда раньше здесь не бывал, это первый раз. Я хотел спуститься сюда, но не мог. — Он сглотнул.
— Хорошо, мы оба сейчас здесь. — Она вспомнила слова, которые часто повторял Карсон. — Все, что делали Элдерлинги, они делали по какой-то причине. Она повернулась на полоборота. Ее ботинки зацепились за что-то: за кусок грязной ткани. — Чья-то старая туника лежит здесь. Они бросали вниз мусор, когда колодец пересох?
— Нет, — прошептал он. — Нет.
Она потянула за испачканные грязью складки. — Взгляни. Это перчатка. Нет. Это рукавица. — Она подняла ее кончиком пальца, стряхнула грязь и ветки и стала ее изучать.
— Есть еще одна, — сказал он, но ничего не сделал, чтобы прикоснуться к ней. Он присел, прислонившись спиной к стене, и наблюдал на ней. Она нашла мат и вытянула его из под камня, который его придавливал. Камень чуть-чуть откатился и ударился об стену с гулким звуком. Она повернулась посмотреть на него.
— Амаринда, — сказа он, и его голос оборвался этом слове. Она наклонилась ближе. Предмет оказался не камнем, который она выбила. Это был череп, коричневый и весь в трещинах. Она уставилась на него, чувствуя, что внутри нее зарождается крик. Затем он угас. Она осторожно глубоко вдохнула.
— Это были ее рукавицы. Для работы с Серебром.
Он кивнул. Она услышала, как он сглотнул слезы прежде чем с трудом выдохнул: — После землетрясения. Я не мог найти ее. Я был в отчаянии. Я даже пошел к Рамозе. Я угрожал ему, и в конце концов он сказал, что она могла упасть в колодец, когда была в нем. Чтобы хоть как-то обезопасить его. Все бежали, пытаясь попасть на лодки, проталкиваясь к столбам, стараясь попасть куда-нибудь кроме Кельсингры. В отдалении дымилась гора. Они опасались
