Серебром и отнести Тинталье. Я буду опускать их вниз и вытаскивать. Не трогай их, пока я не скажу, что это безопасно.
Он кивнул и посмотрел на одетую в перчатку руку, лежавшую у него на плече. Он нахмурился. — Из чего она сделана? — Спросил он.
Не взглянув ни на него, ни на перчатку, она надела вторую рукавицу. Хеби лежала на животе настолько низко, насколько это вообще было возможно для дракона, ее голова тянулась вниз колодца, изо всех сил стараясь достать до материи. Она посмотрела на свою собственную драконицу, глотающую Серебро так, будто от этого зависела ее жизнь. Она и зависела. Она немного поняла, о чем говорила Синтара насчет ненависти к любому виду зависимости. Зависимость заставляла идти на такие компромиссы, о которых она бы предпочла не вспоминать. Она взглянула на рукавицы на своих руках, тостая кожа со слоями чешуи была все еще видна.
— Шкура дракона, — сказала она. — Единственная вещь, непроницаемая для Серебра. — Она почувствовала, что над ней пронеслась тень и взглянула наверх. Там кружили драконы, и момент спустя дикий рев наполнил воздух. — Лучше бы нам наполнить ведра сейчас, если мы хотим получить хоть что-то, — сказала она ему и он кивнул.
Ребенок пронзительно кричал, здоровым и сердитым воплем. Малта смеялась и плакала над тем, как он возился в подоле ее туники. Когда она освободила грудь, Эфрон возмущенно ее схватил; его плач прервался так внезапно, что Рейн засмеялся. Их сын был худым, глаза впалыми, но он все еще был жив и боролся, чтобы таким и остаться таким. Он сосал грудь так сильно, что Малта поморщилась, а затем засмеялась снова.
— Она услышала меня, — сказала она Рейну. — В конце концов, она меня услышала. Она изменяет его. — Слезы заструились по ее лицу, следуя изгибам ее улыбки. Она наклонилась, чтобы прикоснуться к драконице. Дыхание из ее ноздрей слегка пошевелило волосики на голове Эфрона. — Он выживет, Тиналья. Он выживет, и я прослежу, чтобы он помнил все, что я о тебя знаю.
В другой части города послышался дикий рев драконов. Малта повернулась к Рейну. — Я думаю, они знают. И скоро Кало будет здесь, чтобы забрать то, что от нее осталось.
Рейн озвучил страшный вопрос, которым они оба задавались. — Если он заберет ее воспоминания, это сделает его ее родственником? Он будет знать, как помочь Эфрону, если это будет необходимо? Или если у нас будет другой ребенок?
— Я не знаю, — ответила она. Другой ребенок. Пожалуй, глупая мечта. У них был один, один, чтобы его лелеять, один, чьи глаза сейчас были закрыты, а маленький круглый живот был плотным и полным. Было ли у них право надеяться на что-нибудь еще кроме этого?
— Кало приближается. Он быстро летит. Дорогая, нам нужно оставить ее. Идем. Давай встанем и освободим дорогу. — Рейн неуклюже поднялся и наклонился помочь Малте встать.
Кало быстро подлетал и оттолкнул их с дикой командой. С дороги!
Малта вскочила на ноги и протиснулась назад, прижав ребенка, который теперь вопил, разбуженный. За ним подлетали другие драконы, золотой Меркор и маленькая злобная Верас. — Я не хочу видеть это, — причитала Малта, повернувшись лицом к Рейну. — Она еще не умерла! Как они могут?
— Это их обычай, дорогая. Их путь. — Его руки сомкнулись вокруг нее и их ребенка. Несмотря на весь ощущаемый ужас, она обернулась, чтобы увидеть, как драконы обступили упавшую королеву.
Кало резко откинул голову, а затем качнул вперед. Потом стремительно опустил ее, широко открыв пасть, и Малта против воли закричала.
Густой серебристый туман появился у него изо рта. Он поближе наклонился к Тинталье, выдыхая его на драконицу. Затем он снова опрокинул голову и изрыгнул на нее еще облачко Серебра. Меркор приземлился за ним. Кало проревел, будто защищая территорию, но меньший самец проигнорировал его. Он повторил за ним, обдав Тинталью потоком Серебра, как и Верас, дождавшись своей очереди. Она расположилась на спине у драконицы, покрывая ее Серебром.
Легкий утренний бриз разносил вещество. — Назад! — Прокричал Рейн, когда сонные хранители начали появляться из здания бань. Они отшатнулись, но туман был густым. Малта обернула ребенка плащом. Они повернулись и побежали, поднимаясь по ступеням соседнего здания. Серебро издавало шипящий звук, когда приземлялось на камни мостовой. Малта оглянулась. Мгновение, крошечные серебряные шарики, словно дребезжали и танцевали по мостовой, а затем устремлялись в трещины и исчезли.
Посмотри на нее! — выдохнул Рейн и Малта перевела взгляд на свою драконицу.
Тинталья была укутана в движущееся Серебро. Оно скользило по ее коже, будто лаская. Она видела, как они кипело в драконьих ранах, и в ужасе вскрикнула от звуков и запаха, которые оно производило. Оно погружалось в драконицу там, где покрывало ее, исчезая, будто чернила, впитываясь в ткань. И как и чернила, цвет оставался на ней, серебристая дымка на синей чешуе, как узоры на стекле. Малта задержала дыхание.
Она посмотрела на разрез на плече Тинтальи. Он пузырился по краям. Слизь и куски мертвой плоти появлялись и отпадали от кожи драконицы. И по ходу этого рана закрывалась, заполняясь крепкой плотью и покрываясь бледными, маленькими чешуйками.
Тинталья издала низкий гулкий звук, по-видимому, выражая дискомфорт. Малта чувствовала, как драконица становится сильнее. Она поделилась своими страданиями, незнакомые ощущения пронизывали, так же как и неудобство из-за такого быстрого восстановления разорванной плоти.
— Это убивает ее! — огласил Рейн их страх.
