оползня и наводнения. Здесь такого никогда не случалось, но другие города Элдерлингов были захоронены именно так. Так много людей спасались, но я не мог уйти без тебя. Я пришел сюда, но механизм оказался сломан, половина упала вниз шахты и никто не ответил на крик. Мое плечо было сломано. Я пытался разобрать обломки, но не мог. Я сорвал себе голос, но никто не ответил. Затем землетрясение повторилось.
Он сжал руки, его лицо покрылось морщинами от воспоминаний о старой боли. — Я хотел как-нибудь спуститься сюда, чтобы убедиться… Но я не мог. Я вернулся в наш дом в надежде найти тебя. Кто-то сказал мне, что видел, как ты переместилась с помощью колонны. Я знал, что это ложь, что ты бы ни за что не покинула меня, но я надеялся, что это не так. Я оставил тебе сообщение в моей колонне возле нашей двери. И ушел с другими. — Он медленно потряс головой. — Мы все собирались вернуться. Мы знали, что улицы починятся сами, а стены излечатся, если мы дадим им время. Серебро в них говорило им, какими они должны быть.
Его голос умолк. Он слепо обвел глазами стены колодца.
— Должно быть, я умер прежде, чем вернулся. Где или как, я никогда не узнаю. После того сообщения, которое я оставил для тебя, в колонну не поместили никаких воспоминаний. Ничего от меня. И ничего от тебя.
Тимара медленно выпрямилась. Она встряхнула рукавицы, и последняя палка, которая упала с них оказалась костью пальца. Сломанные ветки под ее ногами были на самом деле ребрами, сохраненными холодом. — Это причина, по которой ты заставил меня спуститься сюда? Увидеть это, доказать, что она умерла здесь?
Он потряс головой. Ее глаза приспособились к бледному свету, излучаемому украшением, но в его лице не было цвета, только плоскости и тени. — Я хотел, чтобы ты была ей. Это правда. И все еще хочу этого. Мы всегда мечтали о том, чтобы снова жить как другая пара Элдерлингов. Что мы могли бы гулять и танцевать, и обедать вместе. Снова заниматься любовью у нас в саду. Именно по этой причине мы создали эти колонны. — Он глубоко вдохнул и выдохнул. — Но не по этой причине я привел тебя сюда. Я привел тебя сюда ради драконов. И ради Малты с Рейном и их ребенка. Ради Тинтальи. Ради всех нас. Нам нужно Серебро, Тимара. Немного драконьей крови или чешуйка могут начать изменения. Но поддерживать их, направлять, чтобы они позволяли нам жить, чтобы позволили нашему ребенку жить? Для этого необходимо Серебро.
Она знала это. Это ничего не меняло. — Здесь нет Серебра, Рапскаль. Только кости.
Она обнаружила, что кольцо соскользнуло ей на палец. Оно свободно висело на нем. Не ее кольцо. Джиздин, соприкасааясь с кожей, шептал ей секреты, которых она не хотела знать.
— Раньше ты заботилась об этом колодце. Ты и некоторые другие мастера. Вы говорили о том, как им управлять. Я думал…
— Я не помню никого из них, Рапскаль. — Она хлопнула рукавицами по ребру и попыталась протолкнуть их через петлю зубчатого ремня. Раньше она такое не носила.
— Не помнишь? — Спокойно спросил он.
Она молча посмотрела на него и затем оглядела слабо поблескивающие стены маленького пространства. — Я помню, что было опасно сюда спускаться. Мы всегда приносили светильники. И всегда предполагалось, что у нас был партнер.
— Рамоз, — тихо сказал он.
Она горько улыбнулась. — Никогда не доверяй ревнивому мужчине, — сказала она, и сама удивилась, что они имела ввиду. Повисла тишина и она не стала ее нарушать. Она изучала гладкие черные стены, ожидая, что в голове появятся воспоминания. Но ничего не появилось. Она посмотрела на кости и попыталась почувствовать что-нибудь к женщине, которая умерла здесь много лет назад.
Вдруг ей в голову пришла случайная мысль: — Я всегда боялась этого колодца, с тех пор как его увидела. Но я никак не могла знать, что Амаринда умерла здесь. Она не могла вернуться и поместить эти воспоминания в камень.
— Нет. Ты не могла об этом знать. Но я знал. Даже тогда, когда оставлял послание в городе, думал, что знал. А мои воспоминания окрасили твои.
— Но все же ты привел меня сюда.
— Это был последний шанс. Для всех нас.
Она подумала об этом некоторое время. Последний шанс. Она предупредила его, что если он заставит ее спуститься в колодец, между ними никогда не будет все как прежде. Хорошо, она пошла по своему собственному желанию. Но она все еще рассчитывала, что все, что она чувствовала к нему, изменилось.
— У меня руки замерзли, — сказала она, просто чтобы что-нибудь сказать. Затем она добавила, — Бесполезно оставаться здесь, Рапскаль. Для нас здесь ничего нет. Я ничего не помню. Лучше бы нам вернуться наверх, пока мы еще можем лазить.
Он кивнул, побежденный, и она жестом пригласила его идти первым. Она всегда лучше лазила лучше него. Она подтолкнула его повыше и держала для него веревку и ждала, пока не услышала, как он сказал, — Я уже на цепи. — После этого стала следовать за ним.
Она осознала, что надела рукавицы, только когда почувствовала, как когти давят на кончики ее пальцев. — Хех, — сказала она самой себе. Перчатки закрыли свет от кольца. Не важно, сказала она себе. Скоро мы будем наверху и подальше отсюда. Она обернула веревкой руку и поставила голую ступню на стену. Холодная. Она протянула свободную руку над головой, ухватилась за веревку и начала свое восхождение в темноте. Подниматься
