Меня приучали не держаться напряженно в опасных ситуациях, но учили плохо, потому что расслабиться сумела только сейчас. Ну а такому рискованному приему вообще не учили, если, конечно, не вспоминать полковника Лазаря и устроенный им «стресс на железной дороге». Тогда я ненавидела и его, и все его жестокие затеи, но сейчас вынуждена признать – изуверская наука пришлась к месту.
Пес, потеряв ускользнувшую из-под носа цель, продолжал мчаться, проскочив мимо Дока, застывшего с топором на изготовку. Спасибо, что бросил свою дурацкую палку в деревне, где нашел ей более подходящую замену. Вот только он даже не попытался воспользоваться оружием, так и стоял дрожащим изваянием с перепуганными глазами.
Зараженный начал замедляться, неуклюже загребая лапами мокрый песок. Тело его еще действовало, но это уже совсем не то, я даже не смотрела в его сторону, просто краешком глаза поглядывала, контролируя. Сейчас главное – быстро перезарядить арбалет. И двуногие и четырехногие мертвяки нередко бродят парами или небольшими стайками, так что вот-вот могут показаться остальные.
С этим все кончено, лапы начали подводить всерьез, пса занесло на обочину, зарывшись носом в хвою, он вытянулся, тело его уродливо содрогалось в предсмертных конвульсиях. Наши учителя постоянно напоминали, что самые уязвимые места – голова и хребет, но я с ними не согласна, ведь еще надо попасть в цель через кости и мускулатуру, а то и развитый биологический щит, а вот споровый мешок, даже на самых высших стадиях, несложно вскрыть самыми простыми предметами. Но считается, что в эту мишень непросто попасть, зараженные берегут свою ахиллесову пяту, не подставляют, да и со временем сверху, с боков и сзади бугор начинает прикрываться отросшим гребнем.
Но у этого пса споровый мешок ничего не прикрывало, и он подставился.
Продолжая поглядывать в сторону спуска, я попятилась, держа арбалет в одной руке, а нож – в другой. Когда проходила мимо Дока, он наконец ожил и вскрикнул не своим голосом:
– Это была собака!
– Тише ты! Ну да – собака. Орать-то зачем?
– Я не знал, что такие бывают. Ох и псина…
– Это так себе, а не псина, бывают куда хуже. И почему не знал? В твоем городе перерожденные собаки тоже были.
– Не видел. Иногда вдалеке пробегало что-то странное, но я не думал… Зачем ты туда целишься?
– Он может быть не один.
– Ты ждешь толпу?!
– По-разному бывает. Но ты не бойся, похоже, никого нет, ведь стая далеко по сторонам не расходится.
– Они реально стаями бродят?!
– Ага. Особенно у собак это часто встречается – и у нормальных, и у таких. Наверное, сказываются старые повадки.
– Нам повезло, что она одна.
– А по мне, так лучше стая, чем некоторые одиночки. Представь себе такого вот медведя или тигра. Представил?
– Они тоже бывают мертвыми?! Ну, в смысле, зомби. Ты такого видела?
– Нет конечно, я ведь до сих пор живая.
– Они реально крутые?
– Везунчики, которые выжили после встречи, говорят, что да.
– Ну ни фига себе, глянь, этому ты точно в глаз попала. И еще бородавку на затылке ножом пробила. Реально четко сработала, даже хрен поймешь, отчего оно подохло. Что ты делаешь?!
– Разве не видишь? Обыскиваю споровый мешок.
– Там тоже есть такая дрянь?
– Очень надеюсь, что да.
Мешок выглядел омерзительно – скальп вокруг него полопался в нескольких местах и завернулся в разные стороны лепестками кошмарного цветка. Инородная структура присосалась к голому черепу, просверлив его и пронзив множеством высокоразвитых отростков, при помощи которых управляла захваченным телом, будто марионеткой, ведь помимо функции прикрепления черные нити играли роль новой нервной системы (да и не только нервной). Пустотелые, будто иглы шприцов, через них свободно проникали нежные высокоорганизованные ткани, заменяющие жертве мозг, железы внутренней секреции и прочие важнейшие органы.
– Ух ты, три спорана!
– Это хорошо? – спросил Док.
– Конечно хорошо, ведь это три лишних дня жизни для всех нас.
– Ну, блин, никогда бы на себя не подумал, но я рад почти так же, как ты. Блин, да меня только что чуть не порвали на лоскуты, а ведь реально могли, и ты достала три штуки, без которых нам хана. Хороший денек, Элли.
– Я рада, что до тебя начали доходить жизненно важные вещи.
