– Как это что? Нектар.
– Ух ты! Шоколадный? Я шоколадный люблю.
– Да какая тебе разница, пей давай. Только пару глотков, не больше, лучше чуть позже еще немножечко выпьешь.
– Ли, а ты уверена, что это и правда нектар? – поморщившись, принюхалась Тина.
– Конечно.
– Но он странно пахнет. Как-то неприятно.
– У рейдеров не принято мудрить со специями и ароматизаторами, они не любят такие сложности. Обычно у них просто вода, алкоголь и спораны. Невкусно, конечно, но суть та же, да и объем меньше получается, а они не любят носить лишнее.
– Я представляю, какой вкус у этой гадости…
– Да пей ты уже, хватит носом крутить.
– Противно нюхать, не то что пить.
– Ну и ладно, можешь не пить, заставлять не буду. Но только учти, что часов через пятнадцать-двадцать ты будешь готова зубами разгрызать споровые мешки. Я по себе помню – состояние жуткое.
– Не говори так, меня замутило.
– Не вздумай только фляжку уронить, нам еще остальных поить, а она всего одна. Какие-то совсем бедные рейдеры. Хотя тут еще кое-что есть.
Склонившись над уродливой головой зараженного, я вонзила нож в рваное выходное отверстие от пули, расширила, взрезала по протяженной впадинке – одной из нескольких, разделявших споровый мешок на неравные дольки.
– Меня сейчас точно стошнит, – вымученно произнесла Тина.
Откровенно говоря, я тоже не в восторге от того, чем занимаюсь, но отвечая, сумела придать голосу спокойный оттенок.
– Тинка, за свою жизнь ты этих споранов столько слопала, что сосчитать нельзя. Какая разница, в нектаре они, в живчике нормальном или просто в такой бурде. Это наша жизнь, мы без них и недели протянуть не сможем, так что хватит строить из себя непонятно что, все мы одинаково замазаны в эту гадость.
– Ты все же признала, что это гадость.
– Вообще-то это даже не часть тела зараженного, это к нему не относится, это что-то вроде гриба, который растет у них на затылке. А грибы ты любишь, я точно знаю. Понюхай, если не веришь, сухими грибами немножечко пахнет. Нет ни крови, ни кожи, ни мяса, это посторонняя штука, она отдельная, не относится к телу мертвяка, вроде присоски.
Говоря это, я перебирала в ладонях невесомые комки неприглядно спутанных уплощенных и круглых нитей черного цвета, которые заполняли споровый мешок. Невзрачное обрамление для сокровищ, благодаря которым иммунные живут и развиваются.
Подведя итог, вздохнула:
– Плохо.
– Что плохого? – неприглядно морщась и облизывая губы, спросила Тина.
– Два спорана, гороха нет вообще. Слабый мертвяк.
– Но этого рейдера он убил быстро.
– Ага, чуть голову ему не оторвал, дури хватило. Но два спорана – для нас маловато.
– Еще фляжка есть.
– В ней немного. Ладно, хоть что-нибудь, на первое время хватит, а то уже губы лопаться начинали.
– У меня не лопались, у меня они просто ссыхались, сколько бы ни выпила. О! А сейчас не ссыхаются!
– Ты ведь немножечко выпила, организм на такое почти мгновенно реагирует, плохие симптомы сразу отступают.
– У тебя тоже так было, когда ты в свой день рождения сбежала?
– Гораздо хуже.
– И как это?
– Лучше тебе не знать подробности.
– Лиска, они когда за нами кинулись, один сбросил свой рюкзак, чтобы легче бежать было.
– Где?
– Да прямо возле той сирени. Он, наверное, до сих пор там валяется.
– Ну так пошли, тут мы все уже осмотрели.
Рюкзак и правда валялся возле злополучной сирени, где нас подкараулили рейдеры, но первым в глаза бросилось не это.
Когда Тина, решившись применить свое умение, вынудила меня оказаться слишком близко к выбранному ею мужчине, я слегка удивилась одной странности – он гнался за нами с незаряженным оружием. Но потом вспомнила, что в самом начале слышала звук, похожий на арбалетный выстрел.
