– Не знаю. Смутно, мельком, непонятно. Может, от нервного напряжения почудилось? Но тогда кого видела Лола?
– Элли, что именно ты видела?
– Да почти ничего. Виноград шуршал, потом кто-то спрыгнул на ту сторону, в соседний двор. Но очень тихо спрыгнул, почти неслышно. Я не успела рассмотреть, что-то темное, смутное, очень быстрое, и вроде глаза красным блеснули, но, может, показалось или фантазировать начинаю. Ханна, я ведь перед этим видела всю решетку, там негде спрятаться, сама посмотри. Но, получается, прыгнуть можно было только с нее. Чертовщина какая-то, мне ведь никогда ничего не мерещилось.
– Пойдем в дом, тебе надо отдохнуть, я за тебя подежурю, мне нетрудно даже целую ночь не спать, а ты очень устала, по тебе видно.
Я покачала головой:
– Не настолько устала, чтобы видеть то, чего нет.
– Пойдем в дом, – с нажимом повторила фиалка.
Только тут до меня дошло, что она говорит странно, совсем не так, как обычно. Куда подевалась ее непременная невозмутимость? Разве что слова произносит по-прежнему размеренно, они будто текут неспешно, так же как ее походка.
Да она нервничает. Нет, даже не так – она боится. Впервые за все время Ханна показала, что ей есть чего опасаться.
Она что-то знает.
Покосившись в сторону стены, я требовательно произнесла:
– Говори давай – что это было?
– Элли, ты о чем?
– Вот только не надо притворяться ничего не понимающей, ты не Лола, тебе не идет.
– Если думаешь, что я все понимаю, ты ошибаешься.
– Я не знаю, что ты понимаешь, но тебе что-то известно. Ханна, если решила пойти со мной, между нами не должно быть секретов. Ты точно не хочешь ничего мне рассказать?
Фиалка, тоже покосившись на стену, севшим голосом, на грани слышимости, сказала странное:
– Об этом нельзя говорить. Элли, иди поспи, так будет лучше.
– С ума сошла? – возмутилась я. – Что это было, давай говори, не тяни, я ведь не верю, что мне это показалось, а ты явно что-то знаешь. Тоже мне еще, нашла время в секреты играть.
Ханна покачала головой.
– Это не секрет, это хуже, это то, о чем говорить нельзя, – повторила она. – Никому нельзя. Почти все об этом знают и всегда молчат.
– Что знают?
– Нельзя об этом говорить. Это даже не плохая примета, это гораздо хуже. Забудь.
– Ну да, вот возьму и все забуду, как же!
Ханна ухватила меня за руку, попыталась потянуть к дому и, не добившись успеха, умоляюще протянула не своим голосом:
– Тише, Элли, пожалуйста, тише. За один такой вопрос тебя могут убить или выгнать из стаба. Нельзя, просто нельзя.
Пораженная вопиющей странностью происходящего, я решительно произнесла:
– Или ты мне все расскажешь прямо сейчас, или я пойду в соседний двор и посмотрю, кто там такой ловкий. Может, догоню его и сама все узнаю.
– Не вздумай даже думать о таком! – охнула Ханна.
– Так кто это или что?
– Я… я не знаю.
– Как это не знаешь?! Что за комедия?!
– Тише, Элли, это никакая не комедия, это Стикс.
– Не поняла. При чем здесь Стикс?
– При том. Ты никогда не задумывалась, почему тут все такое странное и как это устроено?
– Об этом все задумываются.
– Элли, такое не могло получиться просто так, за всем этим что-то кроется. То есть кто-то. Само собой это работать не сможет. Здесь есть кто-то, кто включает перезагрузки, кто решает, жить тебе или умереть, стать монстром или получить иммунитет. Или не кто-то, а что-то. Я не знаю, такое, наверное, даже великие знахари не могут знать.
– Кто это?
– Говорю же, не знаю, – чуть не заныла фиалка.
Мне ее даже стало жалко, но я не смягчала давления, продолжала выпытывать:
– Почему ты решила, что я видела хозяина Улья?
