– Как бы там ни было, это действительно мерзко – вламываться в чужие комнаты.
– У меня был приказ узнать тебя получше, – не особо стараясь оправдываться, сказал Лиам. – Сомневаюсь, что ты отреагировала бы нормально, если бы я просто подошел и спросил тебя о твоих сильных и слабых сторонах.
– Поэтому ты решил, что будет лучше, если ты начнешь следить за мной? Действовать мне на нервы? Копаться в моих чертовых вещах?
– В целом, да. Так я тогда и решил.
– Ты слишком серьезно относишься к приказам.
– На моем месте ты бы и не так беспокоилась.
– Ох, да хватит уже ныть, – не выдержала я. – А что насчет Фирзен? Она же в курсе этой миссии?
– Фирзен? – Он явно пытался вспомнить, где уже слышал это имя. Как будто оно ему мало о чем говорило. – Сестра Кассиуса Штайля…
– Я не спрашивала, чья она сестра. – Резко перебив Лиама, я сочла необходимым уточнить: – Я спрашивала, какие у нее мотивы, чтобы покрывать тебя, удаляя видеозапись с тем, как ты взламываешь дверь моей каюты из коридора.
– О, хм… там были видеозаписи… – как-то смутился Лиам. – О вовлеченности Фирзен Штайль знаю не больше твоего. Никогда не общался с ней лично. Может, она тоже работает на капитана? Мне кажется, у твоего отца чуть ли не для каждого человека на Четвертой уготована какая-то роль.
– Роль? – Метафора показалась мне непонятной.
– На политической арене мира летающих станций, – вдруг широко улыбнулся Лиам. – А ведь знаешь, мне действительно когда-то казалось, что станции – это утопия, лучшее, что может быть у человека, застрявшего на этой планете.
– А сейчас что тебе кажется? – мрачно спросила я.
– На Земле всегда было понятно, кто враг. Каннибалы, пришельцы, стаи одичавших псов, всевозможные природные катаклизмы… Всегда было понятно, с чем нужно бороться, потому что враг – вот он, перед тобой, и он не скрывает своих намерений. – Лиам нахмурился, задумавшись о чем-то своем на мгновение, потер переносицу и вновь уставился на меня. – На станции же ты просто постоянно чувствуешь себя… обманутым. И не знаешь, действительно ли тебе что-то угрожает или это всего лишь порождение твоего разыгравшегося от сытости и благополучия воображения.
Я оставила эти пространные заявления без комментариев и принялась готовиться в путь, однако… я все-таки понимала, что Лиам имел в виду. И, возможно, даже лучше, чем мне бы того хотелось.
– Когда падает звезда, нужно загадать желание, – сказал Касс, протягивая мне флягу с лимонадом. До отбытия станции оставалось еще четыре часа; мы успели обойти старый научный центр и вытащить оттуда несколько сохранившихся носителей с исследованиями по евгенике. – Попробуй.
Я посмотрела на звездное небо со смутным чувством, что сейчас произойдет что-то необыкновенное. Даже более необыкновенное, чем мой напарник, постоянно говорящий о чем-то настолько странном, что это могло либо очаровывать, либо раздражать.
И со своим отношением я уже определилась.
– Когда ты смотришь в бездну, бездна всматривается в тебя, – вдумчиво произнес Касс, не спуская глаз с ночных небес.
– Что? – Я вскинула брови, подумав, что мы опять столкнулись с трудностями перевода.
– Это цитата. Фридрих Ницше, немецкий философ.
Ночное небо и правда напоминало бездну, но с такой ассоциацией находиться здесь было бы слишком неуютно. Мне не хотелось, чтобы в меня всматривались.
– Это вообще профессия – философ? – хмыкнула я.
– Пока твою планету не захватили космические ящеры, почему бы и нет.
Наконец падающая звезда расчеркнула ночное небо длинной белой линией, сияющей ярко, но недолго. Спустя какую-то долю секунды небо выглядело так, словно не понесло никаких потерь. Как будто кто-то решился бы их пересчитать, чтобы в этом убедиться.
– Чтобы все ящерицы передохли? – с небольшой паузой предположила я, отхлебывая немного из фляги. Касс лимонад обожал, а я не понимала. Лимон неприятно ощущался на зубной эмали, сахара, для того чтобы понизить ощутимость кислоты, туда добавляли от души… получалось не очень. Но, в отличие от более практичного и сообразительного напарника, я не удосужилась позаботиться о термосе с какао для себя. Не говоря уже о том, чтобы убедить доктора Вилсона позволить мне взять на Землю что-то несанкционированное. Касс же, казалось, мог уговорить кого угодно на что угодно.
– Чтобы все ящерицы передохли? – усмехнулся Касс. – Сионна, я же совсем забыл сказать: сработает лишь то желание, что не будет озвучено. Ты только что разрушила всю магию.
– О, нет. – Я решила поддержать игру. Касс нравился мне, даже несмотря на то, что был таким странненьким. На самом деле, возможно, скорее его необычную манеру поведения, его открытый взгляд на мир я и находила столь привлекательными.
– Ну теперь ящерицы никуда не денутся как минимум до следующего звездопада, – сокрушенно покачал головой Касс; его брови при этом трагически (и чертовски потешно) взметнулись вверх.
