– Об устройстве, с помощью которого можно было бы измерять время. Например, воспользоваться маятником, совершающим регулярные колебания…
Доктор Хайатт приподнял бровь.
– Но со временем эти колебания стали бы затухать.
– Да, сэр. Сам по себе маятник ненадежен и нестабилен, поэтому я придумал систему шестерен и рычагов, которые повторяли бы движения маятника, но которые можно было бы легко регулировать, меняя размер шестерен.
– И какой же источник энергии был бы достаточно надежным, чтобы приводить во вращение эти шестерни?
Дарий нахмурился.
– Я пока это не совсем продумал. Я рассматривал своего рода пружину или спираль, которую сначала можно было бы плотно скрутить, а потом отпустить, чтобы она постепенно передавала свою энергию и заставляла вращаться шестерни.
Доктор Хайатт откинулся на спинку стула и позволил себе слегка улыбнуться.
– И все это вы придумали прямо сейчас, в своей голове, профессор Дарий?
– Да, сэр. Я могу… Мне кажется, у меня получается проводить многие эксперименты в воображении. Я мысленно разбираю механизмы на части, исследую различные детали, переставляю их, испытываю разные идеи и конфигурации. Я даже вижу расчеты, как если бы они были записаны на грифельной доске.
– Восхитительно. Признаюсь, мы следили за вами довольно продолжительное время, с тех пор, как вы начали исследовать Запретную зону в юношеском возрасте.
– Но… никто не попытался остановить меня, – не скрывал своего изумления Дарий.
– Вы никогда не представляли угрозы, ни для нас, ни для самого себя, – сказал доктор Хайатт, пожав плечами. – Вы и сами знаете, что в Запретной зоне не так уж много опасностей. Нет, профессор Дарий, Запретная зона запретна не для того, чтобы защищать обезьян, а для того чтобы хранить тайны, оставленные нам Законодателем.
– Тайны вроде Тейлора?
Доктор Хайатт кивнул.
– И его устройств.
– Но почему? – спросил Дарий почти гневно. – Ведь это же настоящий клад для обезьян.
– Эти объекты, профессор Дарий, несут в себе семена разрушений, – нравоучительным тоном произнес доктор Хайатт.
– Это безумие, – вылетело у Дария, прежде чем он осознал, что говорит.
– Я сказал, что мы наблюдали за вами некоторое время, – спокойно продолжил доктор Хайатт. – И вовсе не из страха перед вашей любознательностью или вашим умом, а, скорее, в надежде, что при надлежащем руководстве они найдут себе достойное применение. И стоит сказать, что никто из нас не был разочарован результатами.
– Но потом я нашел чемоданчик Тейлора, – медленно произнес Дарий.
– Да. И тем самым отравили все ваши дальнейшие открытия и изобретения ядом запретного знания.
– Не понимаю, доктор Хайатт. Какая разница, каков источник знания, если это знание само по себе идет на пользу?
– Потому что любое знание должно быть знанием обезьян.
– Я обезьяна, – твердо сказал Дарий.
– Но смогли бы вы изобрести сплав для труб, не воспользовавшись чемоданчиком Тейлора в качестве вдохновения?
– Я… не знаю… возможно. Но если бы и не смог, рано или поздно это сделал бы какой-нибудь другой ученый.
– И тогда это изобретение действительно было бы изобретением
– Тогда почему вы одобрили мой план оросительной системы?
Доктор Хайатт небрежно махнул рукой.
– Разногласия в совете Академии. Были такие, кто нашел ваши с профессором Сиддом объяснения вполне удовлетворительными. К тому времени, как мы обнаружили чемоданчик, проект уже начал воплощаться в жизнь и о нем знало слишком много обезьян.
– Но вы еще не сказали, почему вы нас не остановили, когда мы, по вашему мнению, зашли слишком далеко. Чего вы ждали? Чтобы мы сами себя сделали преступниками?
– Напротив, профессор Дарий. Нас интересовало, что вы будете делать дальше. Как вы видите, нам уже известны все ваши открытия, как и многие другие, – он обвел руками освещенную ярким светом пещеру. – Электричество. Устройства накопления энергии. Осветительные шары. Передача звука и изображений по проводам и без проводов. Механические устройства. Различные чудеса, созданные яркими умами молодых ученых, черпавших вдохновение в найденных или похищенных фрагментах человеческих технологий.
Услышав признание доктора, Дарий едва не свалился со стула. Пожилой орангутан увидел его изумление и поспешил ответить на вопрос, который уже
