таблетках вместо еды. Это казалось простым расточительством или глупостью. Или тем и другим. Ему нравилось держать еду в руках, нравились разные вкусы продуктов, которые готовила Элта. Обменять это все на какую-то таблетку? Что за чушь.
Постепенно Урко убедил себя, что стоит раскрыться перед женой. Когда они оставались наедине, он позволял себе показать свое истинное лицо и быть самим собой. Он был не просто военным командиром, а любящей обезьяной. Ему и в самом деле хотелось сделать мир безопаснее для жены и сына – в таком мире не нужно было бы опасаться человека. Он относился к своим обязанностям очень серьезно, но семья для него была превыше всего остального. Поэтому он часто делился с Элтой сведениями, которые Зайус или другие могли бы счесть государственной тайной.
Может ли он доверить ей новую тайну? «Глупый вопрос», – сказал он сам себе.
– Это была бумага с древним изображением. На ней был нарисован… один из нас… в клетке, за решеткой. Нас выставляли напоказ, Элта! В специальном месте, куда приходили развлекаться люди!
– Это правда или какая-то пропаганда?
Ее вопрос заставил Урко задуматься. Тогда он даже не усомнился в правдивости плаката и позволил Берку насмехаться над собой. Но что, если человек лгал? Люди хитрые и коварные создания.
Нет, в голосе человека звучали искренние эмоции. Берк действительно верил в то, что говорил.
– Если это правда, Элта, то все, о чем говорят ученые, о чем написано в Священных свитках – это неправда, – сказал Урко и в отчаянии откинулся на подушку.
– Как это вообще возможно?
– Мы живем в мире, в котором невозможное происходит с завидным постоянством. Астронавты Берк и Вердон, как и их предшественники, в отличие от здешних людей обладают невероятно развитым интеллектом. Ты не видела их корабль. Ничего подобного обезьяны создать – и даже выдумать – не могут.
Поначалу она лишь кивала в знак согласия. Но когда он начал описывать свой спор с Берком и рассказывать о возможностях человека, она взяла его за руку и переплела его пальцы со своими. Он вдруг вспомнил, что раньше они гораздо чаще держались за руки, остановился, и задумался, почему сейчас это происходит так редко.
Но перед его мысленным взором продолжал висеть насмешливый плакат, подогревающий его гнев.
– Ты и в самом деле во все это веришь?
– Людям нельзя верить, – сказал Урко с вернувшейся в его голос уверенностью. – Я знал это всю жизнь, но когда я увидел, насколько некоторые из них… разумны… то я окончательно убедился в их коварстве.
Урсо смотрел на отца с каким-то удивленным и одновременно озабоченным выражением, но Урко предпочел не задумываться об этом.
– С другой стороны, я не могу иначе объяснить то, что увидел там. Мы никогда бы не построили такие гигантские трубы и туннели. Значит, это сделали какие-то другие существа. И эта картина. Мы бы никогда не нарисовали ничего настолько оскорбительного.
– Значит, Берк говорил правду?
– Да. Нет. Надеюсь, что нет, – наконец ответил он, стараясь убедить самого себя в том, что возможно и иное объяснение. Пусть ученые-шимпанзе ломают себе головы над ним. Немного успокоившись, он погрузился в сон.
На следующий день ему стало значительно лучше. Несмотря на боль, он встал с кровати и облачился в простые кожаные одежды. Одеваясь, он прислушивался к разговору между Элтой и Урсо, который касался как раз занимавшей его темы. Ему показалось, что он уже слышал нечто подобное вчера, прежде чем прийти в себя.
– Что такого невообразимого в том, чтобы люди и обезьяны когда-нибудь стали работать сообща? – спрашивал Урсо. – Мы все живем на одной планете, мы все разумны…
– Позаботься о том, чтобы тебя не услышал твой отец, – упрекала его Элта. – Ты же знаешь, какого невысокого он мнения о людях.
– Но разве Зако и тот другой человек, Вернон…
– Вердон, – поправила его мать.
– Зако и Вердон. Разве они не объединили усилия, чтобы вместе спасти отца? Разве это не доказывает, что такое возможно?
– Вердон и его товарищ Берк – это, скорее всего, исключение среди людей, – сказала Элта.
Урко захотелось вмешаться в разговор, но он подумал, что лучше не выдавать себя. В последнее время ему редко выдавалась возможность узнать, что на уме у его сына. Сейчас как раз представился удобный случай это сделать. В конце концов, узнав о его мыслях, он получит тактическое преимущество в возможных спорах.
– А что, если они обучат всему, что знают, других людей? – не унимался Урсо. – Что тогда? У нас много общих проблем, таких как те же землетрясения. Разве мы не смогли бы сообща найти способ решить их?
– Сынок, обезьяны и люди враждовали друг с другом на протяжении многих поколений. И мы сторонимся друг друга. Лучше, чтобы так оставалось и впредь.
