Артефакт, который она направила в его лицо, общими формами напоминал мушкетон. Был он создан из красивого серебристого металла, длинный, гладкий, блестящий и изящный, с широким дулом и маленьким огненным черепком, парившим над взведенным курком. Этот артефакт стрелял явно не вульгарными кусками свинца.
– Не вижу ни одной причины, чтобы не прикончить тебя прямо сейчас, – тихо прорычала Шираэн.
– Нам стоит хотя бы его выслушать, – робко подал голос одноглазый мечник.
– Завались, Кельвин!
– Все-таки нас попросили об услуге, Шира…
– Я пришла не для того, чтобы помогать этому уроду, а чтобы убить его!
– Ну так убей, – попросил Тобиус.
– Думаешь, не смогу?!
– Надеюсь сможешь. Жизнь превратилась в сплошное мучение в последнее время.
Серый магистр не спеша откинул на плечи капюшон и показал свое лицо, изуродованное черными венами.
– Ахог подери! – Шираэн несколько неуклюже отскочила, увидев, что рив находится под действием приступа дурной крови. Она понимала, что волшебник в таком состоянии способен на всякое.
Кельвин присвистнул и чуть заметно напрягся.
– Пожалуйста, дай мне сказать либо застрели, – попросил Тобиус.
– Как долго это продолжается?
– Полмесяца примерно.
– Полмесяца?! – закричала Шираэн. – Это ненормально! Что с тобой не так?!
– Я очень, очень, очень зол, – поведал волшебник. – Оно не отпускает меня, знаешь, как будто проглотил уголь из очага, а он все печет, печет и печет изнутри, боль постоянна, но терпима. Я могу с ней жить.
– Шира, перестань целиться. Разве ты не видишь, как этому бедолаге плохо?
– Из-за него, – прорычала волшебница, – из-за него столько моих друзей погибло…
– Я знаю, тебе больно, но ему тоже больно. Давай хотя бы выслушаем. – Кельвин очень мягко и медленно заставил ее руку опуститься. В глазах Шираэн стояли слезы.
– Благодарю. Идите за мной.
Не дожидаясь возмущенных возгласов, Тобиус накинул капюшон и поспешил от берега реки, где была назначена встреча, к подножию холма Силеи. Он провел их внутрь аламута и раскрыл дверь одного из домов-фургонов.
– Прошу, госпожа Шираэн, загляни внутрь. Это будет красноречивее любых моих слов.
– Я тоже пойду. – Кельвин, несмотря на кажущуюся благосклонность, был явно не намерен оставлять Шираэн без присмотра.
– Как угодно.
Спустя минуту магесса вышла из фургона белая, как призрак, и подавленная пуще прежнего. Одноглазый, сохранивший больше хладнокровия, последовал за ней и заботливо погладил по спине.
– Когда-то она была прекрасной и сильной женщиной, – голосом, словно доносящимся из могилы, поведал Тобиус, – а теперь я постоянно боюсь, что огонек ее жизни погаснет. Люди, которые это сделали, искусно обманули меня, воспользовались моим желанием помочь, чтобы уничтожить Осмольда Дегерока и его вотчину. Я не снимаю с себя вины, ибо не являюсь бездумным орудием. Я виноват в глупости, в доверчивости и наивности. Помоги мне, Шираэн, добраться до тех, кто направил меня по ложному пути, а об остальном не волнуйся, рано или поздно я за все отвечу перед высшими силами. Помоги мне. Умоляю.
Когда волшебница вытерла слезы дрожащей рукой, она пристально взглянула в пару углей, что горели под капюшоном, и спросила:
– Что ты с ними сделаешь?
– Воздам злом за зло.
Шираэн шмыгнула носом, приняла от Кельвина платок, чтобы стереть потекшую тушь, и кивнула:
– Говори – чего надо, Серый Мотылек?
– Я нашел один усыпленный стационарный портал, который, по сути, есть артефакт. Моих умений слишком мало, чтобы пробудить его и вскрыть координаты…
– Показывай.
Маэкарн Пятый Зельцбург, носивший официальный титул Щедрый, проснулся посреди ночи и долго не мог понять, отчего ему так холодно. И как он оказался в своем рабочем кабинете, хотя совершенно точно ложился спать в опочивальне?
