– Вовка, он пистолет…
– Спокойняк, Жень, – Вовка поднял руку, тот самый пистолет демонстрируя. – Все под контролем… и он понял, что нечего женщин пугать. Понял?
Вовка драгоценного пнул. И тот просипел в ответ что-то невнятное, надо полагать, соглашался со сказанным.
– Ну вот… все уже… чего ревешь? – забравшись в машину, Вовка выдохнул. – Ну хватит уже… а то ревешь… на кладбище не ревела, а тут…
– Это нервы.
– Ну да, точно, нервы… прикинь, я вернулся, а мне баба Галя говорит, что тебя увезли. Не, ну я сразу смекнул, что это твой, который типа жених…
…Точно, типа жених.
– И бабу Галю напугал. Она участковому позвонила, а что участковый? Ему сорок лет, у него печенка больная, жена и теща, которая та еще язва. Он заявление примет, но и только… ну я и поехал следом… тут в город, если не местный, дорога одна…
– А машину зачем таранил?
– Дык, – Вовка вытирал руки тряпкой, и вряд ли они становились чище. – Для порядку. Сильно испугалась?
– Нет.
– Врешь.
– Не вру… он машину свою любит. Расстроится…
– Морду он свою тоже любит. Расстроится, – в тон отозвался Вовка и, глянув хмуро, спросил: – Или не надо было лезть? Сами разобрались бы? А то знаешь, говорят, милые бранятся – только тешатся…
– Надо, – Женька потрогала руку, на которой уже проступали пятна синяков. – Спасибо тебе большое… я не знаю, что он бы сделал, но… я видеть его больше не хочу. Почему так, Вов?
– Как?
– Ну… так… я же с ним не один год, замуж собиралась, а не замечала… он раньше никогда на меня руку не подымал… ну да, были недостатки у человека, а у кого их нет? А тут вдруг… как будто другой кто-то… подменили… или это я слепой была?
– Не знаю, – Вовка погладил Женьку по растрепанным волосам и предложил: – А хочешь я тебе одно место покажу!
– Ночью?
– А что? Ночью даже круче! Мы с пацанами аккурат ночью туда и лазили! На слабо!
– Покажи.
Безумие. Но возвращаться в деревню не хочется, потому что стыдно смотреть в глаза Галине Васильевне. Она будет хлопотать, утешать Женьку, и причин стыдиться нет, но…
– Галина Васильевна будет волноваться… – Женька обняла себя.
– А мы ей звякнем, – у Вовки имелся собственный план. И трубку он достал из кармана. – Ба, тут это… короче, все нормалек. Мы с Женькой погуляем… не, не долго… ну конечно, вернемся… куда мы денемся? Не, не потяну я ее никуда. Ничего не случилось. Все добре… ну добре все, говорю. Опять не веришь?
Он хмыкнул, выслушав что-то, явно неодобрительное, и телефон убрал.
– Короче, фишка такая… на старой усадьбе, баяли, призрак водится. Конечно, показывается только в полночь… не боишься?
– Не боюсь.
Машину Вовка бросил на опушке и, осторожно взяв Женьку за руку, спросил:
– Болит?
– Уже нет… спасибо, Вов.
– Не за что. Не связывайся с придурками…
– А… – спрашивать было неудобно. – Оля твоя… не передумала?
Он фыркнул и, проведя рукой по ежику волос, сказал:
– Все. Нету больше Оли… пока ехали, я наслушался… как подумаешь, с какой сволотой она жила… в общем, черствый я, Женек, невнимательный и равнодушный, и вообще хрен поймешь, чего со мною делать.
– Ничего не делать.
– Эт точно…
– Не расстраивайся, – она коснулась его руки. – Если так, то… может, и к лучшему…
– Ну да, – согласился Вовка. – К лучшему… я вот тоже, жил и не видел. Слепой дурак… зато теперь мы, Женька, с тобою прозрели.
– Ага, и мудрости набрались.
Вовка захохотал и сгреб Женьку в охапку.
– Эт точно, доброе привидение…
