– Ты чего-то боишься, – шепотом проговорила Масика. – Чего же?
Он приблизился к ней. Вытянув руку, он обвел темный горизонт.
– Насколько велик этот мир?
Масика встретилась с ним взглядом, кивнула и положила голову ему на плечо.
Так они стояли долго, разглядывая в ночи траву. Тело Масики было теплым, несмотря на веющий над полями прохладный ветерок. Все вопросы потеряли свою значимость, стали чуть менее важными – пусть и всего лишь на одну ночь.
24
– Попробуем другой подход, – сказал Танос. – Кое-кто из ваших соплеменников упоминал слово «Земля». Знаете, что это такое?
Старуха повернула к нему свое иссохшее лицо. Шагнув назад, к стене, она дотронулась до маленького металлического прибора в ухе. Ее глаза оживленно бегали, будто она ловила какой-то инопланетный сигнал.
– Изучение мыслящих машин больше учит нас работе мозга, чем методы интроспекции[2], – сказала она.
Танос не понимал, о чем она говорит. Он присел в заваленное барахлом кресло и поднес руку ко лбу.
В хижине Пото было неимоверно душно. Свободного места почти не было; кругом стояла мебель, лежала посуда, валялась одежда и кости животных. В клетке в углу сидел встревоженный попугай – похоже, немой.
Танос заметил в хижине несколько образцов древних технологий: USB-шнур, на котором была подвешена старая фотография в рамке, сделанный из корпуса осциллоскопа горшок, в котором росло невысокое деревце. Все эти предметы были слишком старыми, чтобы пролить свет на прошлое Апага, слишком примитивными, чтобы быть снятыми с космического корабля.
А вот наушник – другое дело. Пото продолжала трогать его и что-то беззвучно шептала. Наушник был меньше жучка, на его поверхности было множество крошечных переключателей. Возможно, Пото действительно получала через него какой-то сигнал.
– Способность находить выход из лабиринта прямо связана с умением анализировать повседневные задачи[3], – продолжила она.
На Пото была надета длинная свободная роба. Единственным цветным предметом на ней было тяжелое колье-ошейник из ярких бусин, опоясывавшее морщинистую шею. Вероятно, еще один артефакт, оставшийся со времен, когда Апага проживали на Земле.
Танос слушал старую женщину уже час, и успел порядком устать от постоянных увиливаний, нелогичных заключений и пауз. Однако уйти он не решался. Болтовня Пото обладала каким-то смыслом, и в ней постоянно упоминались вполне земные вещи: лабиринты, загадки, шизофрения. Либо Пото действительно находилась на связи с кем-то за пределами Вельта, либо она слушала записи, сделанные до прибытия сюда ее народа.
Впрочем, она могла быть и просто сумасшедшей.
Танос не собирался просто так сдаваться. У него уже были определенные догадки о происхождении этого мира, и здесь он мог найти им подтверждение.
– Я изучал горизонт, – сказал он. – Вы замечали что-нибудь необычное в атмосфере, в преломлении света? Остались у вас какие-нибудь записи со времен вашего прибытия сюда?
Пото лишь дотронулась до наушника.
– В прежние времена, пока связь не стала предметом строгого научного анализа, существовали различные, сделанные кое-как системы, – пробормотала она, качая головой. – Грубые, эклектичные – больше произвола, чем науки[4].
– Постойте, – Танос указал на ее ухо. – Вы повторяете то, что слышите? Это какая-то радиотрансляция?
Пото сделала еще шаг назад, зажимая ухо ладонью.
– Их голова больше дельфина, – шептала она, не сводя глаз с Таноса. – Они способны мгновенно прокусить грудную клетку человека[5].
Танос лишь развел руками.
– Я просто спросил, – сказал он.
– Вес воробьев достигал двадцати килограмм, их клювы были прямыми, клинкообразными, – взгляд старухи потускнел. – Время от времени на них находило безумие, и они нападали на людей[6].
– Ладно, сдаюсь, – Танос поднялся. – Последний вопрос.
– Меня еще можно удивить, – ответила Пото, отворачиваясь, – но не напугать[7].
– Этот парень, Баси, говорил, что у вас сохранились какие-то записи с древних времен.
