Старуха оглянулась через плечо. Ему впервые удалось привлечь ее внимание.
– Полагаю, что компьютеры давно уже вышли из строя, – продолжил Танос, – но устройства хранения данных должны были остаться. Жесткие диски, жидкие кристаллы? Может, органические накопители?
Дотронувшись до ошейника, Пото по-птичьи кивнула и направилась к клетке с попугаем. Птица отреагировала на ее приближение, но беззвучно.
Танос нахмурил лоб. Что она собиралась сделать?
Старуха быстро провела пальцами по голове попугая и пошарила под клеткой. Достав оттуда горсть рваной бумаги, она протянула ее Таносу.
Он взял бумаги и поморщился, заметив, как попугай нагадил на пол. Бумага была старой, почти коричневой от времени, и настолько хрупкой, что готова была рассыпаться в пыль от неосторожного прикосновения. Она была нарезана на тонкие полоски, но Танос мог разобрать отдельные слова и цифры. «Отчет». «Команды». «Вектор». «Контроль».
Он оторвался от бумаг и уставился на старуху.
– И это те самые записи?
– Взгляни на переплетенную молнию о семи щупальцах, – ухмыльнулась Пото. – Она – сосредоточение огня, она – пучок частиц, она – орудия![8]
– Старая дура. Дай сюда!
Танос бросился на старуху, пытаясь вырвать у нее наушник. Пото завопила и отмахнулась от него рукой с давно не стриженными ногтями, расцарапав лицо. Танос вскрикнул и схватил старуху за горло, душа Пото ее собственным ошейником из бусин.
На мгновение они застыли. Глаза Пото вытаращились, но не от страха – от ненависти. К Таносу вернулось давнее воспоминание. Однажды он точно так же держал за горло другую женщину, и одним движением сломал ей шею. Была ли это его мать?
Он отобрал у Пото наушник. Старуха освободилась от его хватки и плюхнулась в кресло. Теперь она была ему не нужна. Танос вставил наушник себе в ухо и прислушался.
Он не услышал ни единого слова, лишь белый шум – тихий, но непрерывный.
В глазах старухи впервые появился страх. Она рассеянно приводила в порядок свое ожерелье.
Танос с отвращением швырнул наушник на пол. Он покатился к креслу, и Пото при первой же возможности нагнулась и схватила его.
– Вы ничего не знаете, – процедил Танос. – Вы впустую растратили все свои знания.
Пото поднесла наушник к уху, легонько потрясла и прислушалась. На ее лице появилось прежнее отстраненное выражение.
– На Земле встречались мужчины, которым нравилось рисковать жизнью, – сказала она.
Танос почувствовал на щеке влагу и провел по ней рукой. Рука окрасилась кровью. Старуха ранила его сильнее, чем показалось поначалу.
– Встречались и девушки, которые влюблялись в таких мужчин, – бормотала Пото, – каким бы жестоким и печальным ни был их удел[9].
Танос бросил на нее последний, исполненный ненависти взгляд. Его переполняли гнев и ярость. С одной стороны он чувствовал, что не должен так сердиться, с другой – это чувство казалось ему естественным. Он как будто вернулся к привычному для себя состоянию.
– Небо в полоску, – продолжала бормотать Пото. – Я слишком слаб, чтобы писать, но я все еще слышу, как они бродят меж деревьев…[10]
Развернувшись, Танос направился к выходу. Вскоре голос старухи стих.
Ярость не стихла, даже когда он достиг дома Масики. Остановившись у колодца, он набрал воды, чтобы ополоснуть исцарапанное лицо, и тихо вошел в дом.
К счастью, Масика куда-то ушла. Танос пересек прихожую, миновал свою крошечную комнату и вошел в ее спальню. Постель была аккуратно прибрана, у стены стоял небольшой шкафчик. Перед глазами Таноса тут же возник образ Шкафа Бесконечности. Он распахнул дверцы шкафчика, но не увидел ничего, кроме старых инструментов, ровными рядами подвешенных на гвоздях. Некоторые, вроде портативного счетчика частиц или прибора с небольшим буром для забора почвы, были ему знакомы. Все инструменты определенно были земного происхождения.
Доверху набив приборами свой рюкзак, Танос вышел обратно на улицу. Местные жители улыбались ему, заговаривали с ним, но он, кряхтя под тяжестью ноши, не обращал на них внимания.
Выйдя в поле, он высыпал инструменты на землю. Присев, он взял простые садовые ножницы и выбрал одну травинку.
– Полметра, значит, – проворчал он, перерезая травинку пополам.
Выбросив отрезанную часть, он пригнулся и принялся наблюдать, ожидая, что что-нибудь произойдет.
Солнце было все таким же жарким. Трава едва колыхалась от легкого ветерка. Танос взял лазерный дальномер и нацелил его на горизонт. Дисплей оставался темным – батарея прибора давно села. Прибор для забора почвы тоже не работал.
Танос нацелил на солнце мини-телескоп и выругался, когда яркий свет ослепил его. Придя в себя, он присмотрелся к одной из ночных пластин. Сквозь
