катера украл.
— Ну хорошо, допустим, я тебе поверил.
— Я слово дал!
— Кто мне поручится за этих оборванцев?
— Каких оборванцев? — окрысился Мансур.
— Вот этих, — сказал я и кивнул на группу парней, стоящих на соседней улице. Судя по всему, это не чеченцы, а итальянцы. — Извини, но им веры нет. Стрельнут в спины — и поминай как звали…
— Да я им головы отрежу…
— Мне это уже будет не важно.
— Что сам предлагаешь?
— Мы уходим, а на краю поселка отпускаем Руслана Вараева. Вместе с документами.
— Ты что, думаешь, я такой глупый, да? Тебе еще, может, и поверил бы, но этому бритишу, как его там… Эдварду Тревельяну, — он покачал головой, — нет…
— Ну тогда не знаю. — Я развел руками. — Живыми вы нас не возьмете, да и Русланчику перед этим голову отрежем. Тебя ведь и такой расклад не устроит.
— Конечно же нет!
— Думать надо…
— Есть предложение, — усмехнулся Мансур. — Вас там трое? Пусть один с нами останется. Вы уходите вместе с Русланом, а на границе поселка его оставляете. Я это вижу и отпускаю вашего человека. Он мне и даром не нужен.
— Я не могу принять решение в одиночку. Должен поговорить со своими друзьями. Дай нам два часа на размышление.
— Час, — сказал Мансур и показал один палец, — даю час времени. После этого я плюну на все и разнесу вашу хибару из пулеметов. Вместе с Русланом.
— Хорошо, Мансур. Будь по-твоему.
Вскоре мы мирно попрощались и разошлись. Я — в банк, а Мансур подозвал своих парней, и они побрели в сторону пристани. Я поднялся по ступенькам и подмигнул Максиму, стоявшему в прихожей.
— Ну как там? — спросил он.
— Бывало и хуже. — Я осмотрел своих парней и вздохнул.
— Не тяни кота за яйца, — дернул щекой Максим.
— Короче, парни… У нас есть один час, чтобы принять решение…
— Выхода у нас нет, — рассудительно заметил Нардин, когда я выложил все карты на стол, объяснил ситуацию и наши перспективы, вплоть до груды обломков на месте банка, — надо соглашаться на предложение Мансура.
— Кто пойдет заложником?
Парни опять собрались спорить, но я постучал пальцем по часам и напомнил:
— У нас осталось тридцать пять минут.
— Я останусь, — сказал Тревельян. — Это моя операция.
— Это наша операция, — поправил его Нардин, — так что все в одной упряжке.
— Как только отпустим Руслана, нас сразу убьют, — сказал Селезнев. — Будут гнать до тех пор, пока не загонят куда-нибудь в угол и не уничтожат. Эти так просто не отстанут. Я их породу знаю.
— Максим дело говорит, — согласился Нардин. — Они нас все равно не выпустят. Даже без Руслана.
И все замолчали. Сразу. Потому что как ни крути, но выход рисовался очень непростой. И для того, кто останется, и для тех, кто уйдет. Хреновый выход. Очень хреновый. Человек, который останется, станет не заложником, а смертником. Руслан Вараев, запуганный Полем до смерти, сидел в дальнем углу и обнимал набитый бумагами рюкзак. Я покосился в его сторону, и он вообще сник. Уставился в каменный пол, и только пальцы нервно теребили четки. Неужели наш Вараев стал верующим? Это что-то новенькое!
— Кто?
— Жребий надо бросить, — предложил Максим, и его щека нервно дернулась. Он провел рукой по скуле и словно извиняясь, добавил: — Контузия…
— Жребий?
— Другого выхода нет.
