— Жребий… — сказал Эдвард. Медленно, словно пробуя это слово на вкус.
Он вытащил из кармана разгрузки коробок спичек и достал четыре штуки. Одну спичку мы сломали пополам. Тревельян отвернулся, перемешал и выставил руку.
— Выбирайте…
Страшно ходить под пулями. Страшно лежать под минометным обстрелом. Ужасно оставаться наедине с врагом, прикрывая отход товарищей. Но еще страшнее вот так — взять и вытащить собственную смерть в виде сломанной спички. Умирать никогда не хочется. Нигде и никому.
Я выбирал первым. Протянул руку и выдернул спичку из кулака. Целая… Поль после небольшой паузы выбрал свою. Целая… Осталось еще две. Или Эдвард, или Максим. Макс тихо выругался и достал…
Короткую.
Никто не сказал ни слова. Все смотрели на короткий огрызок спички, лежащий на его ладони. Селезнев потер рукой лоб и криво усмехнулся. Щека опять дернулась, и он схватился за нее ладонью.
— Не повезло, — хрипло сказал он.
— Я могу остаться… — начал Снупи, но Максим покачал головой и отмахнулся.
— Нет, Эдвард, не надо. У каждого свой срок. У тебя еще дел на свете… Много, в общем. Жребий есть жребий. Все по-честному.
— Давайте обсудим отход, — сказал Поль. — Пешком мы далеко не уйдем…
Через двадцать минут к дому подошел Мансур Гаргаев в сопровождении пяти человек. Неподалеку прохаживались еще несколько бойцов. Я вышел на крыльцо и подошел к нему.
— Ну что, Карим? Вы приняли решение?
— Мы согласны отдать тебе Руслана. Один из нас останется с тобой.
— Кто?
— Максим Селезнев.
— Русский? — удивился он и даже скривился. — Что здесь делает русский?
— Служит. Как и все мы.
— Хорошо, — он выругался, — пусть будет русский. Где вы оставите Вараева?
— Скалу видишь? — Я повернулся и показал на выход из фьорда, где виднелась широкая песчаная отмель, украшенная камнями, и серая скала, похожая на акулий зуб.
— Не слепой, — прищурился Мансур.
— Ты даешь нам катер…
— Катер?!
— Ты слушай, Мансур! Слушай, а потом будешь спрашивать, — буркнул я. — Мы подойдем на катере к мысу и высадим Руслана Вараева. Ты, не сходя с пристани, сможешь убедиться, что он живой и здоровый. Как только высадим, то уйдем от берега. Ты отпускаешь Максима и не мешаешь ему уйти из поселка. Мы его заберем чуть позже.
— А если ты убьешь Руслана?
— Зачем мне убивать Вараева? Было бы гораздо проще убить его там, на катере. Или ты думаешь, что я рискну нашим парнем? Он мне дороже чем десяток твоих головорезов.
— Почему ты не хочешь уйти пешком? — подозрительно спросил Мансур.
— Чтобы ты не бросился в погоню. На том берегу у нас будет небольшая фора.
— Боишься, да?
— Опасаюсь.
— Хорошо, идем, — после короткого раздумья кивнул Гаргаев.
— Куда? — насторожился я.
— На пристань. Посмотришь лодку.
Пока мы шли к лодке, я заметил нескольких итальянцев, крутящихся рядом с пристанью. Одним из них был тот самый Лучиано Барги. Он здорово поправился за эти пять лет. Такие толстые щеки отъел, что стал похож на жирного борова. Надо внимательно присмотреться, чтобы угадать в этой свинье некогда красивого актера, который был изображен на групповой фотографии. Жизнь без вести пропавшего лицедея не так уж трудна, как может показаться на первый взгляд. Он перехватил мой взгляд и презрительно скривился. Я не выдержал и даже сплюнул. Прибить бы эту сволочь, да руки коротки.
— Тьфу, паскуда…
— Да, из них очень хреновые вояки, — спокойно сказал Гаргаев, заметив мою реакцию на итальянцев, — слишком жадные и глупые. Хуже них только американцы. Трусы. Так и норовят на чужой крови деньги делать.
