– Ты все еще не вырос. Мальчик, который играет в воров и полицейских. И за каким ужасным чудовищем ты сейчас охотишься?
– Ха-ха, – не очень-то вежливо ответил Фергус. – Ты знаешь ответ на этот вопрос лучше меня. И поэтому я здесь.
Вулф был в замешательстве.
Этот разговор не имел для него никакого смысла. И все же он отчетливо ощущал опасность – ее запах пропитал буквально все вокруг.
– Ну давай выкладывай, – поторопила его Глория, явно выказывая нетерпение. – Только помни: «Метрополия пикчерз» не погладит тебя по головке, если ты будешь понапрасну беспокоить самую кассовую ее актрису!
– Есть вещи, моя дорогая, поважнее фильмов, хотя у вас там на киностудии могут думать иначе. Одна из таких вещей – конкретная федерация сорока восьми штатов. Другая – абстрактный концепт, называемый демократией.
– И что?
– А то, что я хочу задать тебе один вопрос: зачем ты приехала в Беркли?
– В рамках рекламной кампании фильма, конечно. Это же была идея твоей сестры!
– Ты с энтузиазмом ухватилась за предложение поехать именно сюда и отказалась от заведомо более удачных и интересных вариантов? С чего бы это?
– Фергус, а ведь ты и сам темная лошадка. Зачем
Фергус снова начал мерить комнату шагами:
– Почему первым делом ты отправилась в университет, на кафедру германистики?
– Разве это не естественно? Я там училась!
– Ты училась драматическому искусству – но даже не посмотрела в сторону местного театра. Так почему именно кафедра германистики? – он остановился прямо перед ней, вперив в нее тяжелый взгляд своих зеленых глаз.
Глория приняла вид плененной королевы, гордо отвергающей домогательства завоевателя-варвара:
– Ладно. Очень хорошо. Если хочешь знать – я пошла туда, чтобы… встретиться с человеком, которого люблю!
Вулф изо всех сил старался дышать ровнее и не давать хвосту трястись.
– Да, – пылко продолжала она, – ты заставляешь меня признаться в том, что он – единственный! – должен был услышать первым. Этот мужчина сделал мне предложение по переписке. А я по глупости отказала ему! Но я думала, думала – и наконец все поняла. Я приехала в Беркли прежде всего для того, чтобы увидеть его.
– И как, увидела?
– Эта маленькая серая мышка, его секретарша, сказала мне, что его нет на месте. Но я должна его увидеть! И когда это случится…
Фергус чопорно поклонился:
– Мои поздравления вам обоим, дорогая. И как же имя этого в высшей степени счастливого джентльмена?
– Профессор Вольф Вулф.
– Вероятно, это о нем говорится здесь, не так ли?! – он вытащил листок бумаги из кармана своего спортивного пальто и резким движением протянул Глории.
Она побледнела и закусила губу.
Но Вольф Вулф не стал дожидаться ее ответа. Ему было все равно, что там написано, в этой бумажонке, – он уже знал решение всех своих и ее проблем.
Он незаметно скрылся в ее будуаре.
Глория Гартон вошла в будуар минутой позже, дрожащая и несчастная.
Она плеснула себе в бокал хороший глоток виски, а потом бросила взгляд на зеркало – и брови ее взлетели от удивления чуть ли не на лоб.
На стекле ее собственной темно-малиновой помадой было каракулями написано загадочное слово:
Нахмурившись, она произнесла его вслух:
– АБЗАРКА…
Из-за ширмы тут же вышел профессор Вольф Вулф, нелепо драпируясь в одно из самых роскошных вечерних платьев Глории.
– Дорогая Глория… – начал он торжественно.
– Вулф! – воскликнула она. – Какого черта ты делаешь в моей спальне?!!
– Я люблю тебя. Я полюбил тебя давно – еще тогда, когда ты не смогла отличить сильный глагол от слабого. А теперь, когда я знаю, что и ты меня любишь…
– Это чудовищно! Пожалуйста, уходи!
– Глория…
– Убирайся отсюда немедленно, или я натравлю на тебя свою собаку! Вёльфи! Ко мне, Вёльфи, милый!
