фигуры, низко пригнувшись в седле, въехали по аллее в парк. Когда они исчезли из виду, он, еле передвигая ноги, вернулся в магазин.
Оскар объявился только под вечер, весь потный, но сияющий. Он широко улыбался.
– Какая телочка! – он присвистнул, что-то показал жестами, засопел, точно выпуская пар из ноздрей. – Ну и денек! Просто полный вперед!
– Отдай велосипед, – потребовал Ферд.
– Отдам, конечно, – пробурчал Оскар, вручил партнеру велосипед и направился в душ. Ферд осмотрел машину. Красная эмаль была облеплена пылью. Грязные брызги, глина, обрывки сухих травинок – велосипед казался Ферду оскверненным. А ведь в его седле он когда-то чувствовал себя быстрокрылой птицей…
Оскар вышел из ванной, мокрый и довольный. Но затем испуганно вскрикнул и подбежал к Ферду.
– Не подходи, – проговорил Ферд, размахивая зажатым в руке ножом. Он резал покрышки, сиденье, чехол, снова и снова.
– Спятил, что ли? – завопил Оскар. – С ума сошел? Ферд, нет, не надо, Ферд…
Ферд выломал спицы и принялся сгибать их в дугу. Потом схватил самый увесистый молоток и начал колотить по раме, пока не искалечил ее до неузнаваемости. Но продолжал бить. Наконец, совсем запыхался.
– Ты не только псих, – прошипел Оскар, – ты еще и ревнивец поганый. Ну тебя к чертовой бабушке.
И ушел, тяжело топая.
Ферд, чувствуя, как к горлу подступает тошнота, как деревенеет тело, запер магазин и побрел домой. Сегодня ему было не до чтения перед сном. Он выключил лампу и рухнул на кровать, но еще много часов лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к ночным шорохам. В голове копошились какие-то обжигающие, путаные мысли.
Много дней партнеры не разговаривали друг с другом – точнее, разговаривали только о работе, да и то о самом необходимом.
Обломки «француза» валялись на задворках магазина. Две недели ни Оскар, ни Ферд старались не выходить с черного хода. Не хотели видеть обломки.
Но вот однажды утром, когда Ферд вошел в магазин, Оскар кинулся к нему, изумленно мотая головой:
– Как… как тебе это удалось, Ферд? Черт подери, здорово сработано, мастерства у тебя не отнимешь… Значит, Ферд, ты больше на меня зла не держишь?
Ферд пожал ему руку:
– О господи, да конечно, не держу. О чем ты говоришь?
Оскар повел его на задворки. Там стоял красный гоночный велосипед, целый и невредимый. Ни вмятины, ни царапины. Эмаль сияла, как раньше. Ферд разинул рот. Присел на корточки, осмотрел велосипед. Все верно: это его собственная машина. Он узнал все переделки, все усовершенствования, которые внес в конструкцию.
Ферд медленно распрямился:
– Регенерация…
– Чего? – спросил Оскар и тут же добавил: – Эй, друган, да ты же белый как простыня. Ты что, ночь не спал? Пойдем присядем. И все равно не пойму, как тебе это удалось.
В магазине Ферд присел на стул. Облизал губы. Произнес:
– Оскар… выслушай меня…
– Ну?
– Оскар… Ты знаешь, что такое регенерация? Не знаешь? Послушай. Некоторые ящерицы… Если схватить их за хвост, хвост отламывается, а у ящерицы отрастает новый. Если омар теряет клешню, она регенерирует – отрастает новая. А некоторые черви… и гидры, и морские звезды… Разрежь их на части – и каждая часть отрастит себе все недостающее. Саламандры могут регенерировать потерянные лапы, и лягушки – тоже.
– Серьезно, Ферд? Ну ладно, согласен, природа – это жутко интересно. Но давай лучше про велосипед – как ты сумел привести его в полный порядок, а?
– Я к нему даже не прикасался. Он регенерировал. Как тритон. Или как омар.
Оскар призадумался. Пригнул голову, взглянул на Ферда снизу вверх, исподлобья:
– Ну, Ферд, ты… это… Послушай… А почему все сломанные велосипеды этого не делают?
– Это не простой велосипед. Я хочу сказать, на самом деле это вообще не велосипед. – Тут Ферд перехватил взгляд Оскара и завопил: – Я говорю тебе правду!
Услышав этот вопль, Оскар изменился в лице. Смотрел уже не озадаченно, а недоверчиво. Встал:
– Ну ладно, допустим, просто из спортивного интереса, что вся эта фигня про жучков-червячков, или кого ты там назвал, – чистая правда. Но они живые. А велосипед неживой.
И Оскар торжествующе взглянул на Ферда сверху вниз.
