сейчас на кухню было не самой подходящей идеей – лучше всего было дождаться Кота у черного хода.
Таспер взглянул на письмо в своей руке и невольно вскрикнул от изумления: письма не было! Оно словно растворилось в воздухе! А он все еще ощущал легкое покалывание в пальцах – там, где оно было еще несколько секунд назад.
– Оно исчезло! – Это утверждение, вылетевшее из уст Таспера, как нельзя более убедительно демонстрировало, в каком волнении он находился.
И он ни за что бы не смог объяснить то, что сделал после.
Вместо того чтобы идти к черному ходу и ждать там Кота, он почему-то побежал в гостиную, где была его мать.
– Знаешь что?! – начал Таспер, обращаясь к матери.
Это была изобретенная им лично форма обращения к людям: он как бы одновременно задавал вопрос – и в то же время этот вопрос не требовал от людей немедленного ответа.
– Знаешь что?
Элина смотрела на Таспера с ожиданием.
Он собирался спросить ее о письме, но вместо этого неожиданно для самого себя сказал:
– Повар только что уволил нового слугу.
– О-хо-хонюшки! – вздохнула Элина и покачала головой. – Мне опять придется искать другого.
Злясь на самого себя, Таспер предпринял еще одну попытку:
– Знаешь что? Я удивляюсь, как этот повар еще не уволил нашего кухонного бога!
– Тише, тише, дорогой! Не стоит так говорить о богах! – испугалась его набожная мать.
Время было безнадежно упущено, Таспер потерял все шансы поговорить с кем-то о письме. И оно стало его личной, захватывающей тайной. Про себя Таспер называл его «посланием от Неизвестного». Иногда, когда никто не мог слышать, он шепотом произносил это странное слово – «Неизвестный». Впрочем, он с тем же успехом мог произносить это слово в полный голос и даже иногда позволял себе так делать. Но ничего не происходило, поэтому вскоре ему это надоело.
Ему было о чем подумать и без этого.
Таспера приводили в восхищения Правила, Законы и Системы.
Правила и Системы были важной составляющей жизни людей в Тире. С этой точки зрения у людей было очень много общего с жителями Небес. Люди подробно описывали все тонкости своего правильного бытия и поведения в произведениях типа «Семь признаков настоящей учтивости» или «Сто дорог к истинной вере». Таспер рос в окружении подобных сводов правил со своих трех лет – он всю сознательную жизнь слушал, как его мать, почтенная Элина, обсуждает с подругами тонкости «Семидесяти двух заповедей хорошей домашней хозяйки».
Таспер вдруг понял, что все эти впитанные им буквально с молоком матери Правила и Законы создают великолепную основу для того, чтобы подниматься все выше и выше, к совершенству.
Он составлял бесконечные списки правил и дополнения к правилам, он постоянно добавлял новые правила, которые помогали обойти старые правила, не нарушая их. Он изобретал все новые кодексы, писал книги и чертил диаграммы. Он придумывал игры с запутанными и очень сложными правилами и играл в них со своими друзьями. Тот, кто смотрел на эти игры со стороны, мог найти их крайне непонятными и даже бессмысленными, но Таспер и его друзья играли в них взахлеб. И самым сладостным моментом во всех этих играх был момент, когда кто-либо прерывал игру и кричал с восторгом: «Я придумал новое правило!»
Это увлечение правилами, которое слегка напоминало навязчивую идею, продлилось до того момента, как Тасперу исполнилось пятнадцать лет.
Однажды он шел домой из школы, обдумывая свод правил для «Двадцати модных причесок».
Надо сказать, что к этому времени Таспер уже проявлял определенный интерес к противоположному полу, хотя девочки в свою очередь его совершенно не замечали.
Он шел и думал о том, какая девочка должна носить ту или иную прическу, как вдруг взгляд его наткнулся на надпись, сделанную на стене мелом:
Таспер был потрясен.
Он никак не мог понять – кто и каким образом мог прочитать его мысли и написать их мелом на стене.
Кто такой этот Мудрец-Разрушитель?
В этот день на Небесах снова началась паника.
Зонд собрал всех богов в тронном зале.
– Итак, Мудрец-Разрушитель объявился и начал действовать, – сообщил он с явной тревогой в голосе. – Империон! Я думал, ты избавился от него?
– Я тоже так думал, – ответил Империон, которого вся эта ситуация пугала и расстраивала чуть ли не больше, чем самого Зонда: получалось, раз Мудрец все равно явился, он, Империон, совершенно напрасно отобрал у несчастной матери Нестары ее ребенка и сам лишил себя удовольствия общения с ними.
