Опробуй этот метод на какой-нибудь своей тете в следующий же раз, когда она начнет тебя расспрашивать. И расскажи мне, что она скажет.
Матильда заранее знала, о чем ее спросит двоюродная бабушка Уиллоби. И знала: когда она ответит на все вопросы, бабушка даст ей малюсенькую галету с тмином и скажет: «Пойди и попроси Придмор вымыть тебе лицо и руки». Вымыть! Опять!
Потом ее отправят гулять в сад, а там – дорожки, посыпанные песком, и клумбы с геранями, кальцеоляриями и лобелиями. И ничего не разрешается рвать. На обед будет рубленая телятина с треугольными поджаренными хлебцами и пудинг из тапиоки. А потом – долгий день за книгой: альманах «Субботний вечер Поттерера» в твердом переплете, противный мелкий шрифт, и все рассказы – про деток, которые безвременно испустили дух, потому что были слишком хороши для этого мира.
Матильда тоскливо ерзала на стуле. Она была готова разреветься. И разревелась бы, если бы не новое, такое неудобное платье: оно было такое тесное и колючее, что не давало забыть о себе ни на минуту и даже мешало плакать.
Придмор наконец-то спустилась из своей комнаты. И прикрикнула:
– А ну-ка перестань дуться! Постыдись!
– Ничего я не дуюсь, – возразила Матильда.
– Не притворяйся! – вспылила Придмор. – Ты прекрасно понимаешь, что дуешься. Не ценишь ты, какая у тебя счастливая жизнь.
– Лучше бы она была твоей бабушкой Уиллоби, – пробурчала Матильда.
– Мерзкая, злобная девчонка! – прошипела Придмор и встряхнула Матильду за плечи. Матильда попыталась ударить Придмор по щеке, и обе вышли на улицу, очень недовольные друг другом.
Они шли по скучной улице к скучной конке, и Матильда тихо хлюпала носом.
Надо сказать, Придмор была женщина раздражительная, но вовсе не рассеянная, однако и на самых осмотрительных людей бывает проруха. И в тот день Придмор, вероятно, села не в ту конку, иначе эта история вообще бы не случилась, и где бы тогда были мы с тобой? Вот видишь, даже от ошибок иногда есть прок, так что не очень сердись на взрослых, если они порой ошибаются. Все-таки, говоря по совести, это случается нечасто.
Вагон конки был ярко-зеленый с золотом, а сиденья – тоже зеленые и очень мягкие. В вагоне больше никого не было, и у Матильды немножко отлегло от сердца, тем более что ее старания увенчались успехом: она столько ерзала и дергалась, что шов на ее плече лопнул и платье стало чуточку просторнее.
И потому Матильда сказала:
– Прости меня, пожалуйста, за то, что я рассердилась, дорогая Придди.
Придмор буркнула:
– Вот так бы сразу.
Но сама так и не извинилась за свои сердитые слова. Впрочем, от взрослых никогда не стоит ждать извинений.
Конка определенно была не та, что обычно: она не тряслась по пыльным улицам, а быстро и плавно катила по тенистой аллее, между живыми изгородями, где пестрели цветы, а ветки деревьев сплетались в зеленый свод. Матильда обомлела от восхищения и сидела смирно, что бывало с ней очень редко. А вот Придмор ничего вокруг не замечала – она уткнулась в бульварный роман «Месть леди Констанции».
«Ну и пусть. Я ей ничего не скажу, – рассудила про себя Матильда. – А то она остановит конку. С нее станется».
Наконец конка остановилась сама собой. Придмор убрала книжку и направилась к дверям.
– Не может быть! – воскликнула она, выскочила из вагона и побежала вперед, к упряжке. В вагон были запряжены две пары лошадей. Упряжь была зеленая, а лошади белые, с длинными-длинными хвостами.
– Эй, молодой человек, – сказала Придмор вагоновожатому, – да вы же нас не туда привезли. Это же не Стретем-Коммон. Точно не Стретем- Коммон.
Это был самый красивый кучер из всех, что ты когда-либо видел. И одежда у него была под стать: рубашка – шелковая, с рюшками, белоснежная, чулки тоже шелковые и белые, а сюртук и бриджи – зеленые с золотом, под цвет шляпы-треуголки, которую он очень учтиво приподнял, когда Придмор с ним заговорила.
– Боюсь, – произнес он доброжелательным тоном, – что случилось какое-то ужасное недоразумение и вы сели в конку не вашего маршрута.
– А когда вы поедете обратно?
– Эта конка не едет обратно. Она отправляется из Брикстона раз в месяц и прибывает сюда, на конечную, но обратно не возвращается.
– Но как же она попадает в Брикстон? – удивилась Матильда. – То есть я хочу спросить: как она туда попадает, чтобы выехать оттуда снова?
– Мы каждый раз выпускаем на линию новый вагон, – ответил вагоновожатый, вновь приподняв треуголку.
– А куда деваются старые? – спросила Матильда.
– Ну-у, – улыбнулся вагоновожатый, – по-разному случается. Наперед никогда не знаешь. В наше время все так стремительно меняется. Приятного вам дня. Большое спасибо за то, что воспользовались нашими услугами. Нет-нет… ни в коем случае, мадам! – он протестующе взмахнул рукой, отказываясь от восьми пенсов, которые Придмор попыталась ему вручить, чтобы заплатить за проезд. Вагоновожатый хлестнул лошадей, и конка умчалась.
