возьми, я все равно обязан это сделать. Закон есть закон – даже для героев. Пошли, Бродяга. Прогуляемся.
Вулф быстро соображал.
Участок был последним местом на земле, где он хотел бы оказаться. Даже Оззи никогда не догадается его там искать. Никто не объявит огромного серого найденыша своим, некому будет сказать «АБЗАРКА!», и кончится все в результате смертельной дозой хлороформа…
Вулф вывернулся, вырвался из рук держащего его за холку офицера, одним гигантским прыжком преодолел сад, приземлился на тротуар и со всех ног помчался по улице. Когда офицер уже не мог его видеть, он осторожно пролез под изгородь одного из домов и затаился.
Он почувствовал приближение полицейского даже прежде, чем услышал его. В офицере было минимум двести фунтов живого веса, и бежал он с неуклюжей поспешностью. Рядом с изгородью он тоже остановился, и на какое-то мгновение Вулф подумал, что его уловка не сработала. Но офицер остановился только для того, чтобы почесать голову и пробормотать:
– Хм… А все же во всем этом есть что-то подозрительное. Кто позвонил в звонок? Ребенок не мог бы достать, а собака… ох, ладно. К черту!
Этим односложным высказыванием он подвел итог всем своим сомнениям и размышлениям сразу.
Когда его шаги и запах растворились вдали, Вулф почувствовал еще один сильный запах. Он как раз сумел определить, что запах был кошачий, как кто-то сказал:
– Ты ведь оборотень, не так ли?
Вулф вздрогнул, мышцы напряглись. Он вытянулся в струнку и осторожно осмотрелся: рядом не было никого, кто был хотя бы отдаленно похож на человека, но кто-то с ним говорил!
Вулф попытался сказать что-то вроде «где ты?», но у него получился только негромкий вой.
– Прямо у тебя за спиной. Здесь, в тени. Ты ведь меня чувствуешь, правда?
– Но ты кошка! – то ли подумал, то ли рыкнул Вулф – он уже и сам не понимал, как происходит это общение. – И ты разговариваешь!
– Конечно. Но я говорю вовсе не на человеческом языке. Это твой мозг это так воспринимает. Если бы ты сейчас был в человеческом теле – тебе бы показалось, что я просто мяукаю. Но ты оборотень, не так ли?
– Как ты… почему ты так думаешь?
– Потому что ты не попытался наброситься на меня, как поступила бы любая нормальная собака. И кроме того, если только учение Конфуция не было неправильным, то ты волк, а не собака, а у нас тут нет волков, которые не были бы оборотнями.
– Откуда ты все это знаешь? Ты… Конфуций?!
– О нет. Я просто кошка. Но я жила по соседству с оборотнем-чау-чау по имени Конфуций. Он меня многому научил.
Вулф был поражен.
– Ты хочешь сказать, что он был человеком, но однажды обратился в чау-чау и остался таким?! Стал чьим-то домашним животным и прожил так свою жизнь?!
– Именно. Он был в глубокой депрессии. Он говорил, что собаку больше кормят и ухаживают за ней лучше, чем за человеком. Я думаю, в этом есть смысл.
– Но это же ужасно! Неужели человек способен настолько унизиться, чтобы…
– Люди не унижают себя. Они унижают друг друга. Это путь большинства оборотней. Некоторые обращаются, чтобы их перестали унижать, другие – чтобы еще эффективнее унижать других. Ты из каких?
– Ну, видишь ли, я…
– Ш-ш-ш! Смотри-ка… Это будет забавно. Подыграй мне!
Вулф выглянул осторожно из-за изгороди.
По пустой улице шел хорошо одетый мужчина среднего возраста – он шагал энергично, откровенно наслаждаясь вечерним моционом. За ним неслышными шагами следовал другой человек – худой и высокий. Догнав респектабельного мужчину, он тихо сказал:
– Постой-ка, парень! Не торопись.
Прогуливающийся тут же растерял весь свой лоск, довольное выражение лица сменилось выражением смертельного ужаса, а его собеседник без церемоний сунул руку ему в нагрудный карман и извлек оттуда пухлый бумажник.
«Какой толк, – подумал Вулф, – от этого великолепного сильного тела, если я просто сижу за этой изгородью и наблюдаю за преступлением?!» Одним хорошим прыжком, к удивленному восторгу кошки, которая дружила с оборотнем, он перепрыгнул изгородь и передними лапами впечатался в лицо грабителя. Тот повалился на спину, а потом раздался громкий звук, последовала вспышка света и ноздрей Вулфа коснулся пугающий резкий запах.
На секунду Вулф почувствовал резкую боль в плече – как укол длинной иглой, а потом боль ушла.
Но секундного промедления было достаточно, чтобы грабитель успел подняться на ноги.
– Промахнулся, а? – пробормотал он. – Посмотрим, как тебе понравится выстрел в живот, ты, назойливый… – Он употребил выражение, которое никогда не употребляли в кругах, близких профессору Вулфу.
