не видит и на которой враг без помех расставляет фигуры.
Ставкой в этой игре была его жизнь и жизни его немногочисленных друзей, а прежде всего – Иоранды и ее сына.
Когда он об этом думал, желудок его корчился, а все тело напрягалось. В затылке же чувствовал он странное одеревенение.
Зашипел, порезав себе кончик пальца рапирой.
Уголком глаза заметил движение и понял, что в комнате вот уже какое-то время стоит донна Иоранда в простом желтом платье с накрепко зашнурованным корсетом.
– Он не возвращается, – сказала.
– Еще рано.
– А если…
– Придет. Я знаю его давно, на него можно положиться.
– Я спрашиваю не об этом. А если его схватили? Если он не был осторожен?
Арахон И’Барратора бросил на нее усталый взгляд, и женщина поняла, что на этот вопрос ответа у него нет. Подошла и села за стол напротив. Лицо ее выражало сочувствие, и Арахон догадался, что Иоранда понимает, о чем он думал.
Он отложил рапиру и положил руку ей на колено.
– Когда ты узнаешь, где они держат девочку, что ты будешь делать? – спросила она. – Известишь людей короля?
– Нет. Полагаю, что похитители действуют по поручению кого-то из дворца. Не знаю, кому там можно доверять.
– Детрано?
– Возможно. Я был у него, но – не уверен. Он должен был прислать ко мне человека, в комнату на Аламинхо, но теперь уже поздно. Я никому не позволю ждать там встречи.
Иоранда придвинулась поближе. Ее волосы засияли в падающем сквозь окно свете. Он понял, что женщина тоже боится и что страх этот сближает их сильнее, чем что-либо до того.
– Ты пойдешь за девочкой один?
– Да. С Хольбранвером, чтобы она не убежала. И чтобы, в случае чего, у меня было прикрытие. В конце концов, он знает самого короля.
– А Камина? Эрнесто?
– Нет, это слишком опасно. Они останутся с тобой.
Минуту они молча смотрели друг на друга, пытаясь отгадать, что принесет будущее.
– Послушай, мне правда жаль, что тебя… – начал И’Барратора.
– Перестань, Арахон. Если я чем-нибудь и горжусь, то именно тем, что ты согласился помочь тому несчастному. Винсенз всегда повторял, что сильные мира сего позволяют себе слишком многое и что смелые люди с рапирами должны как-нибудь напоминать им, что деньги и власть не делают их богами.
И’Барратора покачал головой.
– Это не привело его ни к чему хорошему, – сказал он. – Боюсь, что я лишь навлеку на вас опасность.
– Когда Винсенз был жив, мы находились в опасности все время. Я привыкла, – пожала Иоранда плечами.
Он посмотрел ей в глаза. Была она самой необычной женщиной во всем городе, и он отдал бы все, чтобы первым она встретила его, а не Винсенза. Сжал ее руку.
– После всего… не знаю, смогу ли я вернуться сюда. Если что-то пойдет не так, будет много трупов. Станут меня преследовать сильные мира сего, может, даже сам король. Поэтому я заберу Саннэ в какое-нибудь безопасное место. Скорее всего, в «Львиную Гриву», Хорхе сдаст мне комнату. Когда все стихнет, я пришлю весточку. Но если нас схватят…
Неожиданно она обняла его за шею и прижала губы к его губам.
Он онемел и задохнулся.
Потом ответил на поцелуй, вплетая пальцы в ее волосы. Потом подхватил Иоранду и усадил себе на колени. Пахла она крахмалом и лавандой. От прикосновения ее мягких пальцев он почувствовал, как кровь начинает пульсировать в его венах.
– Сын… – сказал он между поцелуями.
– Он во дворе. Вернется не скоро.
– Ты не хотела, чтобы я убивал, а будет кровь… много крови, – сказал он, не переставая целовать ее шею.
– Ты не понимаешь. Антонио никогда не поступил бы так, игра не стоит свеч, так он сказал бы, а ты… чужая девочка, совершенно чужая.
– Но…
– Молчи, Арахон!
Он занимался с ней любовью лишь раз. Тогда оба они были немного пьяны, заигрывали, она поставила ему на колено босую ногу – а уже через миг он брал ее на столе. На следующий день оба делали вид, что ничего не помнят.
