Теперь, когда он на трезвую голову увидел, как из ее декольте высвобождается белая грудь с торчащими сосками, когда он провел рукой у нее между бедрами, там, где заканчивались шелковые чулки, он почувствовал, что ему внезапно вновь стало пятнадцать.
Провел рукой по ее груди, мимоходом касаясь ожерелья, которое он когда-то ей подарил. Иоранда ухватила его большой палец, плотно обхватывая его губами. Он укусил ее за мочку уха.
Он задрал ей платье повыше, когда дверь внизу вдруг с грохотом распахнулась, и тут же раздался испуганный крик Хольбранвера.
И’Барратора выругался, ссадил с коленей Иоранду и ухватился за рапиру. Вылетел из комнаты прямо на лестницу и понял, что расстегнутые штаны начинают съезжать с его задницы. Погибнуть в бою со спущенными портками – это наверняка превратило бы его в легенду, но уж такая слава ему точно была не нужна. Он остановился, застегнул крючки, и в этот момент снизу донесся громкий смех.
Напряжение отпустило И’Барратору. Вернулся Д’Ларно.
Фехтовальщик спустился вниз уже спокойный, пытаясь привести в порядок волосы. Следом за ним на лестнице показалась Иоранда, с бесстрастным, каменным, как и всегда, выражением лица.
Эрнесто сбросил под стену свою шляпу и широко раскинул руки.
– Арахон, дружище! Дай-ка мне поесть и выпить. Я целый день на ногах, чтоб вас всех…
И’Барратора кивнул Иоранде. Та бросила на Эрнесто холодный взгляд и отправилась в кладовую.
Тем временем мужчины уселись за стол. Хольбранвер сильно потел, нервно ерзал, отбивал пальцами по дубовым доскам быстрый ритм.
– Ну, скажи, ты что-то узнал?
– Не торопись, дружище. Не торопись. Целый день усилий – и что, я должен все вывалить вот так, одним словом? Чтобы весь мой труд пропал даром?
– Эрнесто, он переживает о своей дочери, – спокойно сказал И’Барратора. – Ты что-то узнал?
– Узнал больше, чем «что-то»! А если вы перестанете дергать меня вопросами, я быстрее удовлетворю ваше любопытство.
Фехтовальщик покачал головой, а Эрнесто тем временем притянул поближе поставленный Иорандой кувшин с мутным ячменным пивом.
– Ну, старушка правильно все учуяла. Пошел я в ту фехтовальную школу, о которой говорила твоя Родриха. Непросто было подсмотреть, что находится внутри, потому как это подвал какого-то покинутого цехового здания, может, даже бондарей, подле аллеи Фуэрреро. Я им сказал, однако, что должен приготовиться к поединку с одним купчиной, и заплатил за урок. Наелся стыда и потерял реал, но, по крайней мере, приметил нашего человека со шрамом. Надеюсь, что вы учтете мои расходы, когда начнете выражать щедрую благодарность за мои новости.
– Я… заплачу. И что? Что ты узнал? – просопел Хольбранвер.
– Ничего, совершенно. По крайней мере, по интересующему нас делу. Пока я выжимал из себя семь потов, он разговаривал с друзьями о девицах из нового заведения в порту, совершенно перевирая факты, поскольку из собственных наблюдений я могу сказать, что у той лервальдийки вовсе не такие большие груди, какими кажутся в ее смешном корсете с цехинами…
– Эрнесто! – простонал Камина.
– Ах, да. Ну, значит, я больше ничего не услышал, а когда мой урок закончился, я вежливо удалился.
Эрнесто Д’Ларно сделал непозволительно долгую паузу, сперва жадно припав к кувшину, а потом с изрядной тщательностью вытерев свою козлиную бородку.
– А потом?
– А как ты думаешь? Я проследил за тем негодяем. Он пошел в кабак и жрал как свинья, а я корчился от голода за углом. Наконец он отправился на Площади Шести Родов. Там послушал некоторое время городского глашатая, который объявлял приговоры, осмотрел какой-то новый вид тенемашины и, наконец, отправился на Зеленые Стоки. Последний раз я видел его, когда он исчез в воротах Каса Вилетта.
И’Барратора присвистнул и сразу же пояснил Хольбранверу:
– Это летняя вилла гранда Гюргия Ламмонда. Пока старик лечит подагру на горячих источниках, там живет его сын, Рауль. Теперь мы знаем: нас хотели схватить Ламмонды, а не королевские люди.
– Погоди, погоди, – сказал Эрнесто. – Мы знаем куда больше.
Он снова сделал паузу, держа наклоненный кувшин у губ, словно каменная статуя сатира, пока последняя капелька не пролилась в его горло.
Раскрасневшийся Хольбранвер нетерпеливо перебирал ногами.
– Эрнесто, ты негодяй похуже Арахона, – проворчал Камина.
– Негодяй? – художник отставил посудину. – Тогда благодарю покорно, я пойду себе.
И начал вставать, а Хольбранвер побледнел, как стена, не уловив его шутливого тона.
– Говори уже, а то нашего друга с Севера удар хватит, – Арахон усадил художника назад.
– Ну, ладно, ладно. Значит, когда он исчез за забором, я обошел поместье и устроился в заросшем переулке на задах виллы, около ручья. Вытащил альбом, уголь и начал делать вид, что рисую. Ждал служанку, ведь, конечно, служанки лучше всех знают, что происходит в доме. Долго ждать не пришлось.
