Саннэ не ответила. Слова пробудили в ней некое воспоминание, старое, далекое и размытое. Мать ее умерла, когда ей было два года. Остался от матери лишь голос, балансирующий на краю памяти; слишком неясный, чтобы хорошо его помнить, но одновременно поразительно близкий.
Говорила ли мать так же, как эта женщина?
– Слышишь? Нам пора идти.
Саннэ молча поднялась. В полутьме нащупала куцую мальчиковую курточку и коротковатые штаны. Надела их, запихивая ночнушку внутрь. Волосы заплела в косу и вышла вместе за женщиной прямо на лестницу. Сразу заметила, что снаружи все еще темно. Значит, спала она лишь час или два.
Внизу, среди древесных щепок и разбитых горшков, сидел в кресле фехтовальщик, окруженный клубами синего дыма, поднимающегося от вересковой трубки. На досках у его ног лежало, раскинувшись в луже крови, продырявленное тело.
Арахон, глядя в пустоту, как раз размышлял о том, как надсмеялась над ним судьба. Карточный столик, на котором он разыгрывал свою партию, оказался внезапно перевернут. При первой раздаче у него были друзья, женщина, которую он любил, тенеграф и миссия найти девочку. Теперь же он получил девочку, но все прочее потерял. Вместе с ее отцом.
Это была самая дорогая, самая бессмысленная победа в его жизни.
Зачем все это, если Хольбранвер мертв?
Тем временем женщина спустилась по лестнице. Арахон, услыхав ее шаги, вынул трубку изо рта и рукоятью рапиры указал на тело:
– Его звали Эрнесто Д’Ларно. Он всегда был слегка сумасшедшим. Должно быть, поэтому он и не сдался, решив, что будет их защищать. Загородил собой лестницу – против трех-четырех нападавших… Знаю, он неплохо дрался. Я и сам его немного подучил, но это не помогло. Может, если бы я ему ничего не показывал и выбил у него из головы дурь насчет ношения шпаги, он до сих пор оставался бы жив.
Легион встала по другую сторону от тела.
– Судьба – это паутина, которую человек никогда не поймет. Ты не можешь винить себя за то, что не видел всех ее развилок. Ты уже был у соседей?
– Да. Говорят, что нападавших было с десяток. Пришли за полночь. Время палачей – как раз чтобы вытягивать из постелей безоружных людей. Выломали одновременно парадные и задние двери. Потом были крики, звуки схватки, наконец шум, которым сопровождается обыск дома. Через какое-то время все стихло.
– Никто не пришел узнать, что случилось?
– Люди здесь боязливые, у многих проблемы с гвардией… Но одна женщина кое-что заметила. Сказала, что среди нападавших была странно одетая пара, в медных нагрудниках с какими-то механизмами. Это наверняка твои тенемастера.
– Тенеграф?
– Исчез. Идя в Каса Вилетта, мы оставили его у Иоранды, в секретере. Они его нашли.
– Если у них есть то, что они хотели от папы, то зачем они похитили твою женщину? – вмешалась Саннэ, присевшая на верхних ступеньках лестницы.
Арахон уж открыл было рот, чтобы сказать, что Иоранда не была его женщиной. Однако не сумел произнести это. Легион же обернулась и улыбнулась – на ее суровом лице улыбка эта выглядела цветком посреди зимы.
– Потому что то, что не оказалось здесь мастера Мартинеза и Хольбранвера, их удивило. Поэтому они разделились. Двое отправилось по следу в мастерскую тенемастера. Остальные отступили в условленное место. Предпочли подстраховаться на тот случай, если мастер Мартинез и Хольбранвер сумеют сбежать. Чтобы не попытались наделать новых глупостей.
– Но именно нечто в этом роде мы и должны сделать, – проворчал И’Барратора, пыхая трубочкой. – Надо действовать, пока они не узнали, что те двое погибли.
– Только у нас нет ни одного следа. Верно? – сказала Легион.
И’Барратора отметил про себя ее тон. Похоже, женщина пыталась склонить его к признанию, что у него в рукаве есть еще один туз.
Он нахмурился и потянулся к мешочку на поясе. Потом протянул им ладонь. Саннэ увидела, что на ней лежит маленький кружочек с металлической выпуклостью. Один из трех, которые Арахон всегда носил с собой.
– Я знал, что когда-нибудь кто-то может попытаться навредить Иоранде. Поэтому я подарил ей… ожерелье. Ожерелье с тенеукоротом.
Легион приблизилась и склонила голову, с интересом рассматривая извлеченный из тайника предмет.
– Она знала?
– Что?
– Что ты сможешь видеть все, что видит она? Ее лицо в зеркале, ее руки… ее тело во время утреннего туалета.
И’Барратора почувствовал, как по лицу его разливается горячий румянец. Отчего эта проклятущая женщина так любит сбивать его с мысли?
– Я не смотрел, – пробормотал он. – Кроме того, это не имеет…
– Значит, не знала, – улыбнулась Легион.
