Стеклянная республика

Кара оглянулась через плечо, но Эспель уже скрылась за углом.

– Ее уровень? Что, теперь, чтобы стать фрейлиной, нужно быть шикарной штучкой?

– Я не о ее положении, мэм. Я о… о…

Попав в неловкую ситуацию, некоторые выкручиваются. Эдвард пошел другим путем. Он застыл. На лбу симметрично выступил пот. Он казался ледяной скульптурой, медленно тающей в огне собственного стыда.

– Вы должны понимать, графиня. Я не осуждаю ваш выбор, мне нравится Эспель…

Кара выгнула бровь:

– Кажется, я почувствовала дрожь земли под тяжестью этой лжи.

– Хорошо, – признался Эдвард. – Она мне совсем не нравится. А чего вы хотели? Я ваш телохранитель и должен быть готов засадить пару пуль в башку любого, кто приблизится к вам на двадцать футов. Моя должностная инструкция не предполагает испытывать к людям симпатию, – проговорил он с таким отвращением, с каким иные могли бы рассуждать о вивисекции. – Так что я ненавижу эту девушку чисто на профессиональной основе. Когда откроется, что вы взяли в фаворитки полулицую, ваши поклонники не станут миндальничать.

Кара почувствовала, как отвисает челюсть.

– Когда откроется, что я что? – спросила она, но Эдвард еще не договорил.

– Она будет получать гневные письма, возможно, угрозы, а если вы двое собираетесь появляться вместе на публике, то есть шанс, что какой-нибудь чокнутый фанат попытается снести ей голову, чтобы доказать свою любовь и попытаться завоевать вашу. – Он вздохнул. – Думаю, вы понимаете, почему профессиональная интуиция советует мне выбросить девчонку в ближайшее мусорное ведро. Это никак не связано с тем, насколько она уродлива…

– Она не уродлива, – отрезала Кара.

– Она чертовски симметричная.

– Как и ты, – возразила Кара.

Эдвард вздрогнул. Пальцы коснулись двух шрамов на подбородке, словно проверяя, на месте ли они. Он медленно выдохнул:

– Графиня, – проговорил он, наконец, – спите, с кем хотите, но, пожалуйста, ради меня, будьте немного поскромнее. Оставлять ее на ночь в своей квартире, наряжать в свою одежду – желтая пресса пронюхает обо всем минуты через четыре, а как только это случится, слухи не смолкнут никогда.

Кара была готова рассмеяться, открыто возразить ему, но заколебалась. Девушку осенило, что у нее нет лучшего объяснения. И она не была уверена, что таковое вообще есть.

«Ты знаменитость. Люди будут сплетничать».

И эти сплетни позволят ей держать новую фрейлину сколь угодно близко.

Она посмотрела Эдварду в глаза.

– Не знаю, нравишься ли ты мне теперь, – сдержанно проговорила она.

Он виновато пожал плечами:

– Технически, в должностной инструкции нет предписания нравиться, графиня.

Кара повернулась на каблуках и зашагала прочь, не сказав больше ни слова.

Эспель ждала перед дверями красного дерева, инкрустированными серебром, под охраной двоих во-оруженных мужчин в черной форме.

– Все готово? – спросила Кара.

Скалолазка не посмотрела на нее.

– Эспель?

– Что?.. Ой! Да, мэм. Думаю, да. Охранники говорят, все готово. Только мы опоздали, поэтому Дрияр и его команда побежали сняться для прессы с сенатором Кейс. Там сейчас никого.

– Сниматься с фотографом? – переспросила Кара. – Это же немного?..

– Немного что, мэм?

– «Тихо сам с собою?»

Эспель казалась сконфуженной.

– Это Бо Дрияр, самый известный фотограф в городе: его фотографии могут создать или разрушить то, как на вас смотрят, – сказала она. – Кейс хочет заручиться его расположением. Он чертовски знаменит.

Кара пригладила топ.

– Окей, покажи мне его, когда они вернутся. Говорят, я с ним уже встречалась, но понятия не имею, как он выглядит.

Эспель усмехнулась:

– Не думаю, что у вас возникнут с этим проблемы. Дрияр хорошо над собой поработал. Этот в толпе не затеряется.