— вооружусь.
— Кольчужку натяни, князюшко!
— Вот даже так? — покачал головой Корягин.
Миша скривился:
— А ты думал?
Метнуться к усадьбе да взять с собой Утчигина с парнями — Джангазаком и Уриу — времени много не заняло. Парней, конечно, не хотелось брать, да уж увязались — не прогонять же. Да и не стоило прогонять, кто знает, как там еще все сложится — лишняя пара рук никогда не помешает, тем более Джангазак с Уриу — стрелки меткие. Монголы все меткие, с детства белок в глаз бьют.
«Боярин Пахом Сердитый», Савва, и черниговский князь со своей свитой послушно дожидались у восточных ворот. Корягин, как и предупреждал, явился один, да зато аж с двумя саблями, у князя же было человек с дюжину. Плюс еще сам Михаил с Утчигином и парнями — вполне хватало для лихого рейда.
Не останавливаясь, Ратников махнул рукой:
— Поехали!
Словно Гагарин в космос отправился.
Конники рванули с места, помчались, поднимая копытами сверкающую снежную пыль.
— Эй, Мишаня-а-а! — догнав, заголосил князь. — Далеко ехать-то?
Ратников оглянулся на Утчигина, хотел спросить — помнит ли он путь, на котором встретил того, кривоногого, с подарком от йисута. Хотел спросить… но не стал, осекся вовремя. Ну, конечно же Утчигин все прекрасно помнил, и сомневаться в том — значило сильно обидеть парня. Люди тех времен помнили каждую мелочь, могли и через двадцать лет вспомнить все в мельчайших подробностях, ведь от этого часто зависела жизнь.
— Там, на холме, сворачиваем, — придержав коня, выкрикнул Утчигин. — Скоро уже. Шесть полетов стрелы — и на месте.
Так и вышло. Правильно все рассчитал этот раскосый степной парень. Вон оно — кочевье — белая юрта на огромной, словно танк прорыва, телеге на шести сплошных деревянных колесах, размерами ничуть не меньше, чем у «Камаза»; за главной юртой, за телегою, виднелись две юрты поменьше, за ними — загон из жердей, дальше уже ельник и степь… а далеко-далеко — темная полоска леса.
— Утчигин… глянь со своими — много ли в кочевье воинов?
Спрыгнув с коней, парни змеями поползли по снегу…
— Предлагаю не спешиваться, а зайти во-он оттуда, с холма, — оценив обстановку, предложил Корягин. — Сверху-то куда как сподручней обрушиться. Да и быстрее.
— Оно верно, — дядя Миша, князь, согласно кивнул и махнул рукой свите. — Эй, робяты! Слыхали, что к чему?
— Слыхали, князь-батюшка.
Тут вернулся и Утчигин, доложил, задорно сверкнув зубами:
— Воинов и с полдюжины не наберется. Но еще есть пастухи.
— Этих сколько?
— Девять.
— Ясно. Вперед! Дядя Миша, князь… ты уж по старшинству — командуй!
Ну, конечно. А как же иначе-то? Раз есть князь — так тому и карты в руки. Иначе — обида не на жизнь, а на смерть. Да оно и не положено, иначе- то.
Князюшка приосанился, покрутил обильно тронутые сединою усы и, выхватив из ножен саблю, бросил:
— Пошли пока на гору, вой.
Обойдя становище ельником, воины остановились, слушая последние распоряжение князя:
— Эй, парень! Ты — живо на елку. Смотри во все стороны, ежели появится кто — свисти во все горло.
— Понял, коназ, — спрыгнув с лошади, Джангазак тут же взобрался на елку.
— Та-ак… — князь Михаил задумчиво потеребил бороду. — Лучники справные есть ли?
— Вот они, — Ратников указал на Утчигина с Уриу. — Охотники. Белку в глаз бьют.
— Вон там, в засаде останьтесь, охотнички. Мало ли — добро захотят увезти? Вот вы их тут и встретите.
Распоряжения черниговского князя оказались вполне разумны и деловиты… и вместе с этим — весьма специфичны — и тут вовсе не обороной родной стороны пахло… скорее наоборот — лихим разбойничьим набегом. Корягин, кстати, при каждом слове одобрительно кивал, поигрывая сабельками. То же еще тот типус…
— Так… теперь вы — туда давайте, где скот. Сразу его и гоните!
