Потом были покой, тишина, синее небо над головой — и невероятная боль во всем теле. Немного отлежавшись, Уклейка все-таки попробовала пошевелиться. А когда это удалось — встала на ноги, цепляясь руками за окружающие ветки.
Оказалось, от смерти ее спасла лещина — в зарослях даже осталась широкая светлая полоса, проломанная телом девушки сквозь крону из гибких тонких ветвей. Вокруг на высоту почти по пояс все было завалено ломаными сучьями, ветками, а стволы деревьев торчали вверх толстыми голыми палками, и лишь на некоторых с одной стороны осталось по нескольку ветвей. Лес стал светлым и прозрачным, просвечивающим почти на полдня пути в любую сторону.
— Валежника на всю оставшуюся жизнь хватит, — пробормотала Уклейка, забираясь на груду повыше, и выпрямилась на ней во весь свой скромный рост.
Взгляду девушки предстала совершенно ужасающая картина. Лес, что ближе, стоял без ветвей — одни стволы. В паре сотен шагов перед ней стволы тоже лежали, с корнями вырванные из земли неведомой силой. А дальше — как раз там, где она собирала валежник, — осталась только взрытая, вздыбленная земля, голая и безжизненная. Ни деревьев, ни кустов, ни даже травы или мха — все было истреблено, уничтожено, стерто, словно гигантская рука кинула сверху валун, хорошенько покрутила и убрала, дабы убедиться в успехе кровожадного развлечения.
— Великие небеса… — пробормотала девушка, осознавая случившееся. — Так это получается, что он меня спасал? Ой…
Уклейка кинулась обратно, пробираясь через завалы листвы и веток, норовя заглянуть сквозь них в глубину и окликая странного отважного незнакомца. Однако стон послышался не впереди, а за ее спиною — спаситель девушки, похоже, пролетел мимо орешника, меж двух елей и зарылся в глубину лапника.
Или это уже лапник рухнул на него сверху?
Атая, невольно постанывая при каждом шаге, подошла ближе, стала растаскивать тяжелые толстые ветки, пока свету не открылось тело, ухватила существо за руку, напряглась, выволакивая незнакомца на свет. Теперь, вблизи и без неожиданности, существо оказалось вполне обычным мужчиной из народа людей — просто одетым в странную одежду из неведомой, тонко вязанной ткани непривычного цвета и с заплечным мешком за спиной. Тоже странным и по цвету, и по форме — но вполне человеческим.
На правом ухе очень четко пропечатались следы зубов, и Атая подумала, что не мешало бы извиниться.
Мужчина застонал, открыл глаза. Выдохнул какие-то непонятные звуки.
— Ты кто? Из какого рода? Идти можешь?
Незнакомец заговорил. Протяжно и непонятно.
— Не сердись, — ответила девушка. — Это я от неожиданности. И немножко со страху. Ты идти можешь?
Она протянула незнакомцу руку. Тот отмахнулся и, стеная и ругаясь, поднялся.
— Кажется, ничего не сломано, — больше с надеждой сказала Уклейка. — Пойдем со мной, тут рядом. Дома у меня отлежишься, раз уж так вышло. На постели оно куда как лучше будет, нежели в этом буреломе. Я тебе грибов сушеных размочу. Интересно, откуда ты тут взялся? Ты знал, что тут такой гром случится? Тебя альвы послали, да?
Незнакомец послушно побрел за нею, время от времени издавая нечленораздельные звуки. Атая стала подозревать, что ее спаситель, как ни печально, немой. Или просто рассудком тронулся.
К реке они вышли уже во второй половине дня, перебрались на жилой берег, поднялись к скалам.
— Вот это и есть мой дом, — указала на темную нору в плетеной стене девушка. — Там есть постель, если тебе так уж плохо. Может, если ты хорошо выспишься, твой рассудок выправится, и мы сможем поговорить.
Незнакомец, осмотревшись, снял заплечный мешок, со стоном расправил плечи, потом вскинул палец, медленно направил на себя и четко, раздельно произнес:
— Дмит-рий. Дмитрий. Дима… — И так же медленно направил на нее: — А ты?
Вопросительная интонация позволила догадаться, что нужно мужчине, и девушка кивнула:
— Атая.
— Дима, — указал он на себя, потом на нее: — Атая.
Повторив это пару раз, мужчина кивнул:
— Ну вот и познакомились!
Он отошел с заплечным мешком к камню, сел на него и расстегнул мешок:
— Ну, посмотрим, чего нам тут на случай катастрофы положили?
«Получается, он не безумен и не немой, — поняла девушка. — Он просто не знает человеческого языка! Человек — и не говорит. Не немой — но людей не понимает».
В ее разуме все никак не складывалось, как это возможно — уметь говорить, но при этом не знать языка?! Однако Дмитрия сие, похоже, ничуть не смущало. Он спокойно раскладывал припасы, лишь иногда морщась от боли или вздрагивая. Ощутив на себе взгляд, мужчина поднял голову и ободряюще
