болезненной дрожью.
Мудрец закричал гугниво и жалобно:
– Сын мой, мне страшно!
Я свирепо ощерился (хотя мне было куда страшнее):
– Не поджимайте хвост, старая вешалка! Мощней гребки, иначе нас развернет! Черт, ну нельзя так слабосильно! Нас уже разворачивает!
Взвизг призрака прозвучал как издевка:
–
– Гребите быстрей! Франног, ей-богу, я вас сейчас веслом огрею!
– Пых… ха-а-а… Я гребу, я гребу, сын мой! Но это огромное… тяжелое весло… Но я стараюсь, я гребу!
– Что? Это разве гребки? Вы спите! Нас снова разворачивает бортом к «Элиминату»!
–
По моей обнаженной спине пробежали мурашки.
– Вот сукин кот! Что он все орет, как на пожаре? Аргх! Не думаю, что он помнит о том, кто он есть… кем он был. Бывают полоумные призраки?
– Призраки… бывают… всякие… Пых… хаа-аа…
–
– Он утащит наши души на дно?
– Не исключено и такое!.. Я… мне страшно! Я буду кричать! Аа-а-а-а!
–
– Не подпевайте призраку, старый дурак!
–
Я обернулся: «Элиминат», немного отстав, поворачивал, намерившись теперь зайти с левого борта «купца».
Есть ли смысл бороться, если моя судьба предопределена заклятием? Фигушки, сказали заюшки, я буду драться до конца – из вредности буду. Хоть мне и страшно до вопля, хоть руки и ноги отказываются повиноваться, хоть мой Ктулху снова уселся в сортире и ждет, когда Франнога хватит карачун.
Я выругался и начал грести в обратную сторону, на языке матросов – «табанить», чтобы «Выстрел» развернуло кормой к «Элиминату». Поворачиваясь, «Выстрел» угодил под боковую волну, но для его пустой скорлупы это было пока не опасно.
По палубе забарабанили первые капли дождя, и новый вопль призрака, отразившись от низких туч, пронзил меня раскаленными иглами – сотней или двумя, я не считал.
Предупреждает о шторме? Стонами предупреждает о шторме? Черта с два он предупреждает, этот малохольный призрак!
Я бросил взгляд за спину. Да елки… Все старания впустую: флагман, вильнув, снова заходил с правой стороны, только теперь по чуть меньшей дуге. За пеленой дождя казалось, что все три его мачты изгибаются, словно щупальца.
Сотня метров еще…
Призрачный корабль развернулся осклизлым боком, и я увидел…
Я ахнул. Отпустил весло и выругался по-русски.
Никого.
Маслянисто блестящая, испещренная ровными рядами дыр, похожих на дыхальца насекомых, палуба флагмана была пуста.
Я стряхнул с лица теплую влагу.
Где же Барнах? Где эта бестия? Я-то думал, это он вопит у мачты, как Паваротти!
Раздался новый стонущий вопль, от которого чуть не лопнули барабанные перепонки.
И еще вопль, поверх громового раската!
И еще.
И еще. И еще. И еще.
Множество горестных воплей слились в один: он перекрыл рокот грома и звучал не переставая.
Звуковая волна пронзила тело, казалось, ее вибрации отделяют мясо от костей, высверливают мозг, выдавливают глаза. (Да, знаю, описание не очень аппетитное, но и ситуация не детская.)
Франног оставил весло и бросился ко мне, что-то крича.
