Боже, только сейчас я понимаю, как же мне повезло! Как повезло, что все так просто закончилось, что я не погибла раньше, чем остановила ведьму. Что я вообще ее остановила!
Нужно домой идти. К леснику. Он накормит меня вкусным ужином, уложит спать и даже на руках понесет, раз я так слаба.
Только вот нет его. Придется, как всегда, самой вставать и заставлять ноги двигаться. Шаг за шагом, мертвая ведьма позади. А впереди — обратная дорога, на которой никого.
Таким макаром я на дорогу потрачу несколько суток. Буду падать, когда силы заканчиваются, потом очухиваться и практически ползти дальше. Никто кроме лесника не знает, что я здесь, поэтому и не придет никто. А воды у меня ни капли, так что время ограничено. К счастью, подаренная Волином фигурка пахнет так резко, что заставляет встряхиваться и идти дальше.
Вот и очередной обморок, под камнем, в тени. Сколько он продлился? Тайна. Но спасибо, хоть солнце не палило. Больше всего мучает не голод, а эта дикая сухость во рту. Жизнь во многом зависит от воды, от жидкости, а в моем горле будто песок сыпется.
— Катя.
Веки тяжелые, не хотят открываться, губы словно склеили. В ушах гудит болезненный шум.
Кто-то приподнимает голову и подкладывает под нее что-то мягкое. От простого на первый взгляд движения острая боль пронзает виски.
— Тебе нужно выпить лекарство.
В губы утыкается горлышко пузырька. Это лесник, нашел меня. Не бросил, мечутся в полубреду мысли. Почему он меня не бросил?
— Тебе нужно это выпить, Катя! Это лекарство, станет легче. Слышишь?
На губы падает капля, я чувствую ее вес, ее вкус, но пошевелиться не могу. Нет сил, сил нет.
— Давай!
Мои щеки сжимают, заставляя челюсть открыться, жутко неприятно, особенно когда на язык льется густая приторная жидкость и срабатывает глотательный рефлекс. Она обволакивает горло и, как горячая река, ползет в желудок. Растворяется, пуская ручейки по крови.
Получается открыть глаза, вот только ничего не видно.
— Умница. Теперь воды.
На губы потекла вода, заструилась по щекам, пришлось совсем приходить в себя, жадно глотать ее, давиться, но глотать дальше.
Лесник стоял рядом на коленях и загораживал собой ненавистный пейзаж — черноту. От него пахло чем-то таким знакомым, чем-то успокаивающим, домашним, говорящим, что ты не один. Что он знает путь в безопасность, где ты найдешь приют. Где тебя всегда ждут.
Вода закончилась, стало тихо. Зрение постепенно восстанавливалось. Он стоял рядом на коленях и тяжело, сипло дышал. Его лицо выглядело изнуренным, осунувшимся. Рубаха на правом плече сияла огромной рваной дырой, как будто он падал и зацепился за что-то острое.
— Почему ты так долго?
— Я пошел за тобой, как только понял, что порча перестала расползаться.
— Молчи, дай угадаю. — Иссушенный вид, слабость, одежда, как у меня, как будто он тоже не раз ложился на землю. — И далеко не прошел? Порча тянула силы, пока ты не свалился с ног? Потом пришел в себя и пошел дальше?
— Да.
— Но раз ты очнулся, раз я очнулась, значит, порча не просто остановилась? Она уходит?
— Она уходит, Катя, — большие ладони, дрожа, обхватили мою голову. — Порча уходит. Катя, ты все сделала, как нужно.
Разумное существо рядом — это счастье. Говорить с кем-то, кто тебя слышит и отвечает… знать, что не придется сутками валяться без сознания в одиночестве — счастье вдвойне.
Но не дает покоя внезапное озарение!
— Может, это и было моей целью появления в этом мире? Просто спасти его от сумасшедшей ведьмы, которая тоже хотела его покинуть? Как ты думаешь?
Он отнял руки, неуклюже положил их на колени и повесил голову.
И не ответил.
— Лесник, у тебя осталась еще вода?
— Да, — засуетился он. — Мало, но можешь допить. Теперь мы обязательно выйдем отсюда.
— Я пока не могу идти.
— Не страшно, понесу тебя обратно.
— Да? Сам-то идти можешь?
Он молча встал, закинул сумку за плечо и нагнулся за мной. Ноги, как ни странно, ощущались.
— Поставь меня, я попробую пройти сама.
Послушный какой… Осторожно опустил на землю, крепко обхватив за талию. Хорошо, он высокий и взгляд не упирается ему в лицо. Неловко было бы,
