был мягким и почему-то не вызывал страха. Сознание осторожно потянулось к нему. «Что вы себе придумываете, ниэла? Я сделал все, что мог. Прошла уже неделя. Ее раны успешно заживают. Зачем тратить дорогие лекарства на никому не нужный полутруп. Она все равно не выживет. Если вам так угодно, обратитесь в дворцовую больницу. Может, там согласятся использовать регенерационное поле». Сознание замерло. Второй голос был чем-то неприятен. «Я сделал все, что необходимо. Вы хотите ее тащить на себе? После наказания она ничего не соображает». Воспоминание резануло страхом смутного узнавания. «Плохой. А тот, второй, с ним разговаривает. Значит, он тоже может предать!» Сознание заполошно метнулось в сторону от страшного пятна. «Все предают!» В ближайшем просвете появился курносый мальчишка. «А из тебя получилась бы хорошая принцесса. Я б тебя еще попросил тот рынок разрушить, где нас продали». «Братишка, Лютик! Чей братишка?» От последнего вопроса сознание снова метнулось в сторону. Воспоминания причиняли боль куда большую, чем та, с которой сознание сроднилось, и приносили страх. Боль была не страшна, привычна. Но страх не нравился. «Дочь, случается, что тебе никто не может помочь. Ты можешь остаться одна. Можешь перестать верить всем. Но ты не должна терять веру в своих близких, в брата, в меня и маму, в саму себя, наконец. Ты должна бороться за каждую частичку веры в близких тебе людей. И пока ты сохраняешь ее в себе, ты сможешь продолжать бороться и надеяться победить. Даже уйдя за грань, есть шанс вернуться. Ты поймешь, что победила, когда начнешь находить новых близких тебе людей». Сознание отчаянно рвануло дальше. Это не для него. Ему не нужно бороться, как какой-то там дочери. Ему никто не нужен. Оно хочет только найти того, кого так нудно и отчаянно зовут. А потом вернуться к себе, в свой туман боли, пусть предавшей его, но такой привычной. «Майя». – Фигура стройной высокой женщины проступила из розовато-белесого тумана в очередном просвете. Женщина смотрела с сочувствием и протягивала к ней руку. «Моя маленькая дочурка, я знаю, как ты устала. Я понимаю, как тебе тяжело. Но иногда приходится собираться с силами и идти дальше, как бы нам ни хотелось остановиться или уйти. Нельзя бросать тех, кому может потребоваться твоя помощь. Даже если ты не надеешься на их благодарность». Сознание потянулось к женщине, ощущая ее любовь, но замерло в растерянности. «Майя, я верю тебе». Голос вихрастого мальчишки прорезался где-то в соседнем просвете тумана. «Вот вырасту и защитю». Мальчишка вскинул голову вверх и набок, отбрасывая челку и весело засмеялся. «Майя. – Женщина грустно улыбнулась. – Вы для нас самые лучшие на всем свете. И мы верим, что вам удастся пройти в жизни дальше, чем нам». Силуэт женщины стал растворяться в тумане. «Майя? К кому это они все обращаются? Кто эта женщина? Как эта самая Майя может прятаться от тех, кто так любит и верит в нее? Ведь нельзя предавать таких людей!» Сознание снова в недоумении замерло. Поток воспоминаний вдруг разом снес остатки клубящегося тумана и затопил все вокруг. Сознание начало захлебываться в вырвавшихся из забвения образах, картинках, звуках. И среди всей этой мешанины вдруг всплыло узнавание растворяющейся женщины.
– Ма-а-а-ма! – Вместо громкого, отчаянного крика, в сумерках комнаты прозвучал только сдавленный хрип. Пересохшее горло уже успело отвыкнуть издавать звуки. Майя судорожно закашлялась и с трудом открыла глаза.
– Ох ты. Майя! Очнулась наконец-то. Все, все, хорошая моя, теперь все будет хорошо. Теперь ты поправишься. – Мягкий, увещевающий голос был знаком.
Майя лежала на животе. Голова безвольно покоилась на матрасе без подушки, и шевелить ею совершенно не было сил. Вся боль, такая знакомая, теперь сосредоточилась в спине, а особенно сильно в правом боку. Где вспыхивала раскаленным железом, ввинчивающимся в грудь при каждом вздохе. Не поднимая головы, Майя с трудом скосила глаза на подскочившую с соседней кровати девушку, в которой узнала Леру. Она суетливо подхватила стакан со столика, сунула в него трубочку, а другой ее конец вставила между губ больной. После нескольких глотков раздражение в горле стало проходить. Кашель постепенно стих.
Обрадованная Лера осторожно поправила невесомую простыню, укрывающую спину.
– Ну вот, ты молодец. Ты очень сильная, ты даже не представляешь, насколько ты сильная.
– За-а-чем? – Майя не узнала свой голос. Хриплый, похожий скорее на карканье вороны. Не удержавшись, она всхлипнула.
– Что? – Лера замерла, пытаясь понять смысл вопроса.
– Зачем ты меня звала? Там было так хорошо. Там были мама и папа. Там Лютик, живой. Они никогда не предадут меня. Там лучше. А ты своим зовом только помешала.
– Майя, все хорошо. Ты поправишься. Вот увидишь. Я очень хочу, чтобы ты жила. Я никогда не обманывала тебя.
– Ты говорила с ним. Ты тоже предашь, когда надоест со мной возиться. Все предают.
– Что? С кем? – Лера растерянно замерла. Но Майя утомленно закрыла глаза и больше не могла продолжать разговор.
Постояв в растерянности несколько минут, Лера аккуратно поправила сбившиеся волосы у заснувшей девочки. Несколько слов вернувшейся из-за грани девочки многое сказали и объяснили. Решительно вытерев проступившие слезы, служанка потянулась к браслету связи.
– Прошу прощения, ваше высочество. – Голос прозвучал сухо, без эмоций. Глядя на появившееся изображение заспанного лица принцессы. – Вы приказали выйти на связь немедленно, если что-то изменится.
– Прекрати разводить политесы, Лера. Говори. Ей опять стало хуже?
– Она очнулась.
– Что? Когда? Она что-нибудь сказала? – Сонливость принцессы как рукой сняло.
– Она очнулась буквально несколько минут назад. Выпила воды и заснула.
