Увидев пожар на мосту, атакующие потеряли боевой дух окончательно, бунтовщики уже не карабкались вверх по лестницам. Их охватил ужас, и они, все как один, начали отступать, вылезая изо рва мимо все еще горящих фашин. Они бежали в темноту, оставляя тела мертвых и раненых, которыми был усеян ров перед стеной. Один из гвардейцев заулюлюкал им вслед, его товарищи подхватили его клич и начали выкрикивать оскорбления. Но тут в них снова полетели стрелы и снаряды из пращей, и преторианцам опять пришлось укрыться за стеной.
Убедившись, что вражеская атака отбита, Катон, шатаясь, пошел к заднему краю башни и жестом подозвал Метелла.
— Следите внимательно. Они могут попытаться атаковать снова. Хоть я и сомневаюсь в этом.
— Да, командир.
В голосе опциона явственно слышалась тревога.
— Командир, позвать хирурга?
— Нет. Как-нибудь справлюсь.
Собравшись с силами, Катон стал спускаться по лестнице, а затем двинулся к перевязочному посту за воротами, стараясь не шататься.
— Командир!
Он обернулся и увидел Макрона, который быстро спускался с вала, широко улыбаясь.
— Видел, как они побежали? Как чертовы овцы от волка, вот как!
Увидев лицо Катона в свете от стоящей рядом жаровни, Макрон едва не остановился.
— Ох, твою…
— Неплохо, а? — сказал Катон, с трудом улыбнувшись. — Теперь я уж точно не прославлюсь красивым личиком, когда в Рим вернемся. Пошли со мной, Макрон.
Они пошли к хирургу, и Катон старался изо всех сил, чтобы скрыть мучающую его боль.
— Теперь придется хирургу показаться. Пока что принимай команду. Не подпускайте противника к стенам и потушите огонь, пока надвратная башня не загорелась. Потом доложишь мне о потерях. Понял?
— Так точно, командир.
Макрон медлил, и Катон хлопнул его по спине.
— Все со мной нормально будет. У меня не в первый раз что-то в глазу мешает. Ты слышал приказ, центурион.
Макрон кивнул и развернулся к надвратной башне. Окликнув Петиллия, он приказал ему и его гвардейцам строиться, чтобы заняться тушением огня.
Катон пошел дальше, к перевязочному пункту. Дождался, когда хирург освободится, вытащив стрелу из руки гвардейца. Отдав ее одному из помощников, тот стер кровь с рук полосой ткани и повернулся к Катону.
— А что у нас… о, это ты, командир.
Наметанным взглядом окинув руки и ноги Катона, он поглядел на лицо префекта.
— Что… а, вижу. Сюда, где света побольше.
Он подвел Катона к жаровне и усадил на табурет, а затем наклонился и стал разглядывать рану.
— Скверно… очень скверно. Болит?
Катон вздохнул.
— А ты как думал? Просто вытащи и повязку сделай.
Хирург наклонил голову набок.
— Будет больно, командир. Постараюсь изо всех сил, чтобы не сделать еще хуже.
Он повернулся к складному столику, на котором были разложены инструменты, и взял бронзовый пинцет и скальпель. Потом осторожно повернул голову Катона пальцами, чтобы как можно лучше осветить рану, и поднял руку с пинцетом.
— Сиди неподвижно и смотри прямо вперед. Готов, командир?
— Как никогда.
— Тогда приступим…
Глава 27
— Как глаз, командир? — спросил Макрон, входя в кабинет прокуратора. Здесь особенно ощущалась любовь покойного Непона к роскоши. Стол был сделан из полированного орехового дерева, стоящий рядом стул обит дорогой тканью. Целую стену занимал стеллаж со свитками, а другие стены были
