– Серьезно, что вы там решили?
– Одно генетическое изменение на мамочку.
– Вот оно что. И что же ты выбрала? Наделать умненьких детишек – и все прямые, как гвозди?
– Как ты догадалась?
– Интуиция.
– А ты, Дина?
Дина услышала в голосе подруги первые нотки беспокойства. Она бросила взгляд на дно ущелья, на беспомощно вплавленную в металл колыбель человечества, и на секунду вообразила, как швыряет туда заряд, словно разгневанная богиня – молнию.
Она думала о Маркусе. О детях, которые у них могли быть. Какими бы они стали?
Маркус был в известном смысле тем еще отморозком, однако умел держать себя в руках.
Как Дина на самом деле только что осознала, она выбежала из «банана», шарахнув перед этим по столу, не из-за Аиды. Та ее пыталась спровоцировать, это верно. Однако истинная ярость, которая все это время в ней разгоралась, началась с Камилы и ее слов насчет агрессии. Которые, как Дина теперь понимала, относились не столько даже к ней, как к Маркусу. Сейчас ей хотелось схватить Камилу за шкирку и усадить перед экраном, чтобы та еще раз взглянула на последние минуты его жизни.
Маркус был героем. Дине казалось очевидным, что Камила хотела бы лишить человечество героев. Желание свое она выразила через слова об агрессии. И это тоже было агрессией с ее стороны – пассивной агрессией, которую Дина с ее воспитанием не могла не счесть коварной. И в конечном итоге даже более разрушительной, чем открытая агрессия.
Это и взбесило ее до такой степени, что она не могла больше там оставаться.
– Дина? – снова спросила Айви.
– Я дам начало расе героев, – объявила Дина. – В жопу вашу Камилу!
– Это будет довольно… увлекательно. Сотни лет в закрытых помещениях вместе с расой героев.
– Маркус как-то справлялся, – ответила Дина. – Он был тот еще отморозок, но умел придерживаться правил. Это называется кодекс чести.
Она швырнула взрывчатку высоко вверх.
– Так ты голосуешь «за»?
– Ну да. – Дина смотрела, как заряд постепенно уменьшается на фоне звездного неба. Красные огоньки светодиодного таймера сверкали, словно маленькие рубины.
– Единогласно! – объявила Айви.
Дина поняла, что та сообщает это остальным женщинам в «банане».
«В первый и последний раз», – подумала она.
От красного огонька осталась едва различимая точка. Словно Марс, подумалось Дине, только ярче и отчетливей. Затем он беззвучно превратился в яркий желтый шар и начал быстро увеличиваться и темнеть.
Часть третья
Кэт-два открыла глаза: по туго натянутому пологу скакали розовато-оранжевые пятна. «Хищники», – истолковало их чутье опасности, доисторический инстинкт, зародившийся еще в саваннах Старой Земли. Целых пять тысяч лет, которые длился Каменный Ливень, этот инстинкт дремал за ненадобностью. Теперь, когда на поверхности Новой Земли начали расселяться звери, способные представлять угрозу, он снова пробудился. Дернулось плечо. Так бывает, когда организм еще наполовину спит и не может отличить явь ото сна. Кэт-два почудилось, будто рука тянется за оружием, лежащим под подушкой, но то была всего лишь судорога. Громоздкий и угловатый катапульт по-прежнему впивался в затылок сквозь тонкую скрутку.
Сразу же стало понятно, что никаких крупных хищников рядом нет. Пятна были слишком размытые и двигались слишком быстро – даже птицам так не под силу. Природа этого явления оставалась загадкой, но, судя по оттенку пятен, светало. Проспала. Еще немного, и она упустит утренний бриз, который должен поднять ее в небо.
Кэт-два вылезла из палатки; ноги после вчерашнего перехода гудели. Удивительно, будто она и не тренировалась. Впрочем, даже в самой огромной космической биосфере нельзя воссоздать склон, по которому надо спускаться несколько дней, как на настоящей планете. Ноги к таким нагрузкам не привыкли. За вчерашний день Кэт спустилась почти на две тысячи метров – от гряды холмов до тридцатикилометрового кратера, заполненного голубой водой. Она остановилась в нескольких километрах от его кромки, за которой вплоть до самого берега расстилался зеленый луг. Угол склона изменился незначительно, но уставшие колени ощутили это мгновенно. Кэт-два прошла с десяток шагов, нащупывая перепады каждой мозолью, ловя потоки воздуха губами, волосами и ладонями. Затем побрела обратно к точке перегиба, заметной только благодаря тому, что в лучах заходящего солнца там пролегла четкая граница между светом и тенью.
Над неровной поверхностью ветер создает завихрения. На исходе дня ветер слишком слаб и завихрения эти незначительные, но поутру, когда
