Улыбнувшись в ответ, тоже с ней поздоровался, после чего был сопровожден ее дедом на кухню, где он, усадив меня за стол, стал суетиться с посудой, что-то отмеряя, насыпая, заваривая… Наконец поставил передо мной чашку на блюдечке и, взяв себе такую же, уселся напротив. Я втянул аромат, струящийся из чашки, — это явно был не только чай, а может, и вовсе не чай. Пахло луговыми травами, летом и солнцем.
Сделав маленький глоточек горячего напитка, я прищурился от удовольствия — вкус был под стать аромату. Сразу вспомнилось мое босоногое детство, когда мы с пацанами чуть свет убегали на речку и возвращались только к вечеру, весь день питаясь только тем, что успевали прихватить с утра дома, а еще рыбой и раками, выловленными в речке, да огурцами, помидорами и яблоками, что мы умудрялись стащить из садов-огородов, расположенных вдоль берега…
— Так, значит, хочешь у меня учиться? — вернул меня в реальность голос хозяина дома.
— Так и есть, Николай Петрович, — назвал я его по имени-отчеству, что были указаны в данных, предоставленных мне детективом.
Тот поморщился:
— Раз уж будешь моим учеником, то ни к чему тебе все эти «Николаи Петровичи», или что еще они там понапридумывали. Называй меня Сан Саныч.
— Это как в кино? — вспомнил я старый фильм.
— А я уж думал, и не знает его никто из вас, молодых. А меня давно еще так прозвали, вот и прицепилось с тех пор. — А затем перешел к делу: — И что, поможет это твое лекарство моей Настене?
— Попробовать надо, — ответил я, — но, судя по всему, должно помочь.
— Попробуем, попробуем, — согласился он. — Вот прямо сейчас и попробуем. Дай-ка мне его.
Я протянул ему бутылочку, в которой оставалось еще больше половины красноватой жидкости, — изначально я влил в нее примерно треть средней силы флакончика.
Сан Саныч, как он просил себя называть, сделал себе, как и я совсем недавно, разрез на предплечье, а затем глотнул из пузырька, с интересом наблюдая, как рана быстро затягивается. Но постепенно процесс замедлялся, пока совершенно не прекратился. К этому времени рана хотя и перестала кровоточить, но до конца так и не зажила, лишь покрылась коркой засохшей крови.
— Видно, немало у вас ран, раз одной дозы не хватило, — предположил я.
— Смотри ты, и впрямь все лечит, — удивился он, задрав рубашку и что-то разглядывая на своем теле.
— Глотните еще, — предложил ему, — пусть долечит.
— С этим успеется, пойдем-ка лучше я тебя с внучкой своей поближе познакомлю. Тебя как звать-то, молодой человек?
— Виталий, — представился я.
— Держи свое лекарство, и пойдем, Виталий, посмотрим, что там моя непоседа делает.
Его непоседа спокойно сидела за столом и рисовала.
— Смотри, деда, какой у меня дом получился! — встретила она нас, показывая свой рисунок.
На нем был изображен цветущий луг, заросший сплошным ковром цветов, чьи крупные раскрывшиеся бутоны тянулись к ярко-синему небу с сияющим на нем солнцем. А посередине этого луга стоял маленький домик из бревен. Рядом с ним росла раскидистая яблоня, ее ветви были усыпаны крупными красными яблоками. А с одной из ветвей, самой большой, свисали качели, на которых с радостными счастливыми лицами сидела пара молодых людей.
— Вот это папа, а это мама, а скоро и я буду с ними, правда, деда?
— А ну прекрати это, — строго сказал он ей, — наслушалась что ни попадя. Кто тебе глупости такие наговорил? Ты лучше познакомься: вот дядя Виталя, сейчас он тебя немножечко полечит.
— Опять будут всякие лекарства? — поморщилась девочка.
— Они вкусные, — успокоил я ее. — Вот сама попробуй, — и протянул ей бутылочку.
Ребенок недоверчиво сделал маленький глоток.
— Ух ты, правда вкусно. Можно еще?
— Конечно, тебе надо все это выпить.
Девочка осушила бутылочку и замерла.
— Ой, щекочется…
— Сейчас пройдет, и будешь совсем здоровая, — пообещал я ей.
Лицо девочки изменилось. Щеки стали румяными, губы заалели, под глазами исчезли темные круги, ну а глаза все так же по-детски ярко сияли.
Через несколько секунд она весело засмеялась:
— Ух ты, у меня болеть все перестало! Деда, а деда, а тот пирог еще остался? Я есть хочу.
— Конечно, внучка, — засуетился дед, — сейчас я тебе принесу. — И он куда-то быстро ушел, смахнув на ходу, как мне показалось, выступившие у него слезы.
