Panove! I wanna shoot you right now. Where`s my Kodak?[71]
– One minute, miss, – Вадим полез в полевую сумку, вытащил фотоаппарат…
– Товарищи! Товарищи, спокойнее! – Коваленко принялся оттирать деятельную корреспондентку от «героических повстанцев». – Мы в зоне боевых действий, съемка крупным планом только по особому разрешению.
Мезина, вежливо отгороженная могучим майорским торсом, корчила разочарованные гримаски…
– Извиняюсь, этакая красавица-репортерша пронырливая, – вполголоса доверительно пожаловался майор командиру поляков. Аковец кивал, стараясь не смотреть на размахивающую каской и восторженно лепечущую «корреспондентку».
– А если они понимают? – по-английски спросил Вадим, сам разбиравший едва ли половину идиоматических выражений «репортерши» – груба была товарищ Мезина, как патентованная уроженка Гарлема.
– Я из страны самой демократичной демократии – мне можно, – заявила Мезина, продолжая расточать абсолютно лживые улыбки.
Коваленко между тем продолжал беседу с аковцами – поляки утверждали, что взяли казарму штурмом – немцы из охраны отступили после боя, потому все трофеи принадлежат Армии Крайовой и будут немедленно отправлены для «вооружения гарнизона». Майор Коваленко на три десятка винтовок и патроны не претендовал, поскольку «приказа не имелось», зато настойчиво интересовался, куда делись бежавшие немцы и не видели ли «товарищи поляки» здесь еще кого. Под шумок аковцы поволокли к воротам груженную трофеями тележку, поручник заверил, что кроме охраны арсенала его бойцы никого не видели, и поспешил распрощаться.
…Опергруппа вслед за саперами шла по коридору: толстенные крепостные стены, в спешке перевернутая канцелярия, разбросанные формуляры, оборванные провода…
– Похоже, оружие складское и было забыто драпанувшими фрицами, – заметила Мезина, озирая вскрытые ящики и разбросанные принадлежности для чистки оружия.
– «Мосинки» образца 1891-го. Видимо, с давних польских времен уцелели, – определил Спирин.
– Черт с ними, с винтовками, – хмуро сказал майор. – С кем поляки перестреливались, вот в чем вопрос. Бой был скоротечный: с этой стороны два десятка гильз МП и горсть от «машингевера» – вряд ли это охранники сего стратегического арсенала демонстрировали свою оснащенность автоматическим оружием. А куда делся противник, поручник представляет смутно.
– Искать нужно, – Мезина поддела сапогом старые брюки-фельдграу. – В любой крепости щелей уйма.
– Очень правильное предположение. Вы, товарищ Екатерина, человек опытный, но впредь от всяких фокусов прошу воздержаться. Что еще за корреспондент «New Bridge»? Откуда и зачем? – сухо поинтересовался Коваленко.
– Ну, внештатный я корреспондент. Виновата, импровизация случилась. Мы как-то неожиданно на поляков вылетели. Вроде бы планировался дипломатический контакт, переговоры в русле конструктивного диалога? А их поручник едва от бампера увернулся.
Коваленко глянул хмуро:
– Дипломатией пусть специально обученные офицеры занимаются. Мне главное – результат. Контакт установлен, поляки отвалили, переходим непосредственно к поискам. Всё по плану. Разделяемся на поисковые группы… – майор глянул на Спирина. – Вы пока в одной группе поработайте – у Вадима в разыскном деле маловато практического опыта…
…Кирпич башен и сводов, решетки и камень. И везде следы исчезнувших людей. Десятков тысяч людей, прошедших через этот плац и казармы, живших здесь и погибших здесь. Армейские котелки и консервные банки, ставшие котелками, жутковатые башмаки и бесформенные опорки из изношенных до сплошных дыр сапог, надписи, выцарапанные в укромных углах, самодельные деревянные гребешки… Груды лохмотьев: форма – французская, итальянская, русская, ставшая в куче почти неразличимой. Вонючий холодок под сводами даже летом не прогревшихся казарм, отполированные миллионами прикосновений горбыли нар и лежаков…
…А потом Вадим шел вдоль каменной невысокой стены и знал, что сейчас увидит. Пытался думать о назначении стены: видимо, недостроенный контрэскарп или эскарп – мысли все время сбивались. Вдоль стены тянулся наскоро выкопанный ров, жиденько прикрытый хворостом. Рядом уже стояли сапер и автоматчик…
Смрад был слабее, чем ожидал Спирин. Запах съел хлор – сыпали щедро, хотя и в спешке…
Казалось, туда втиснулось единое тело: просто у него слишком много суставов, клочьев волос, костлявых рук и босых темных стоп. Оно, это многоголовое тело, сжалось, скалилось из-под хвороста безумным множеством желтых, темных, белых, мелких ровных и неровных зубов. Господи, зачем ты такую смерть посылаешь? Нельзя же вот так…
Бойцы отошли, Вадим и Мезина двигались вдоль рва до истоптанной кучи земли, потом поднялись на стену.
– Здесь негде, – машинально сообщил Спирин, озирая бугристую истоптанную поляну и колья проволочного заграждения. – Нужно у башен внимательнее искать.
– Ладно, пошли, перекурим, – хрипло сказала Мезина.
…Лавка на витых ножках, похожая на садовую, стояла у внутренней линии «колючки». Мезина плюхнулась, положила самозарядку на колени, вынула
