спецснаряжения.
Пропащая часть опергруппы выглядела не очень: Женька с перевязанной ладонью, весь подранный, в нелепо выглядящем на обычной гимнастерке бронежилете. На Отдельской красавице масккостюм висел клочьями, кое-где зияло нагое загорелое тело. Но, похоже, Мезиной было глубоко плевать – сосредоточенно приковала свое запястье к немецкому, другую руку пленника прищелкнул к себе Торчок. Так, цепочкой и влезли в кузов «виллиса». Зла была Катерина – Марчук предпочел наводящих вопросов не задавать, Вадим вообще молчал – стыд лейтенанта крепко мучил. Ведь практически упустил… нет, действительно упустил такую долгожданную добычу…
А ведь сделали. Криво, косо, но сделали. Сидит скованный красавец Визе и, несомненно, заговорит. Пусть не сейчас, но обязательно потянет его на разговоры. Сразила штурмбаннфюрера нелепая случайность – это же надо прямо на знакомых в подворотне наскочить. Приходилось товарищу Землякову видеть на вражеских лицах потрясение и отчаяние, но эту эсэсовскую гримасу стоило запомнить. Да, есть справедливость во всех мирах и «кальках»…
Плененное сокровище укатило вперед, а Женька со своим джипом и группой технической поддержки добирался до Цитадели много дольше. Пока ждали грузовик-тягач, пока брали на буксир «шесть-четыре». В середине процесса, когда потребовалась грубая физическая сила, вспомнили об «мобилизианте» – оказалось, смылся под шумок несознательный гражданин Грабчак. Черт с ним, хлопот и с бандеровской панночкой хватало – то рыдала Лозанка, то бранилась, то сбежать норовила. Злобный контрразведчик Земляков, наконец, наручники на девицу надел и к «виллису» приковал. Просил шаровары вернуть, – не возжелала, «спидницы»[144] у нее, понимаете ли, мятые.
Наконец добрались да временного штаба, Женька сдал под замок вздорную подпольщицу и вздохнул с облегчением. Из госпиталя вернулся Попов, начальство вело допрос, переводил Спирин, помощь там пока не требовалась. Зато ожидался полноценный обед…
Сидели на свежем воздухе. Супец поостыл, но ничего, наваристый, – Женька работал ложкой и жевал нарубленный толстыми фронтовыми ломтями хлеб. Остальной рядовой состав опергруппы отобедал раньше и теперь неспешно пил чай, одновременно лузгая семечки, добытые всезнающим Анджеем.
– Позволительно подвести самые предварительные итоги, – сообщила Катерина, элегантно сплевывая шелуху. – Общий результат удовлетворительный. Немец взят, документация тоже наша.
– Марина в тяжелом, Васька вот тоже… – напомнил Женька, выгребая из котелка гущу. – Командир в санбате застрял…
– Отож война, – вздохнул Торчок.
Кивал, дожевывая круто посоленный ломоть, повидавший жизнь Анджей.
– Война есть война, а у нас задача не только ногами, но и мозгом работать, – Катрин посмотрела в сторону лагерной канцелярии. – Надо бы, Женя, поприсутствовать при беседе. Такой резиновый фриц нам попался, что до дна выжать его будет крайне трудно.
– В центре поговорим, с чувством, с толком…
– Это правильно. Но и фактор времени нужно учитывать. Скорее всего, Визе отсюда биоматериал пытался отправить.
– Що, микроскопы с колбами? – удивился Торчок. – То на авто должно грузиться, иначе как уволочь.
– Да, на машину. Или на подводы. Но биоматериал он бывает живой и, иногда, даже человеческий. Кушать хочет, пить и все такое…
Женька вздрогнул. Вода на ночных бандеровских подводах имелась. Да нет, негде здесь людей прятать. Все ведь обыскали. В смысле, живых негде прятать, а ликвидированных к чему забирать.
Катерина покосилась, насыпала из газетного фунтика себе в ладонь еще семечек:
– Без суеты. Имеется лишь гипотетическая вероятность. Напрямую спрашивать не выйдет – Визе «на горло» и суеверной обработкой не взять. Нам бы догадаться, как точнее вопрос ставить. Хотя все равно маловероятно.
– Я пойду посмотрю, как там, – Женька поспешно хлебнул из кружки, взял пилотку.
Катрин тоже поднялась:
– Потолкусь с вами рядом, если позволят.
По пути к канцелярии Женька прошептал:
– А ты про людей точно знаешь?
– Нет. Косвенно. Слухи и догадки такие имелись. Непроверенные…
Допрос шел туго. Штурмбаннфюрер сидел забинтованный, с мытыми руками. Признал, что он Карл Визе, но разговориться не спешил. Намекал на «сотрудничество под гарантии». В общем, бодяга с ним предстояла долгая. Женька задал пару вопросов – получил расплывчатые ответы – разговаривать со своими непосредственными пленителями доктору явно было неприятно. Вставшая за спиной старший сержант его нервировала, но от состояния «поплыл и потек» он был далек. Марчук перекрестным вопросам не мешал, но явно не понимал их смысла. Катрин села перед Визе, задумчиво глянула в лицо – эсэсовец выдержал, даже щербато улыбнулся и сказал что-то о правах военнопленных медиков.
– Товарищи командиры, есть гарантия, что этот тип под какую-нибудь амнистию не попадет? – тихо спросила Мезина.
– Да що ему за амнистии? – удивился капитан Марчук. – Приехал эскулап по полной программе.
