двухэтажный, с остатками лепнины и пустыми проемами окон, – что называется с «отложенной реставрацией», – встретил гостеприимно: сразу пришлось перешагивать кучу дерьма. Катрин закряхтела:
– Кость, однако, тяжелая, серьезная.
Несчастный Грабчак на ее плече что-то забормотал.
Свернули: дверь, массивная, в хлопьях краски, на четверть вросла в слой мусора на полу. Через окно было видно, как проползают мимо немецкие машины: Marder[145], «Пантера», грузовик, волокущий на сцепке собрата – на каждой из боевых единиц сидели, стояли и висели молчаливые солдаты.
– Просочиться норовят, – заметила Катрин. – Нормальные герои всегда идут в обход, ну и так далее…
– Чего они здесь идут?! – возмутился Женька. – Не было здесь никаких немцев. Я абсолютно точно помню – боестолкновения кончились в этой части города еще вчера. У собора какая-то заваруха с оуновцами случилась, но о том бое крайне смутные подробности, как всегда с бандерлогами.
– Тебе за рулем сидеть вредно – перенапрягаешься, – посочувствовала ядовитая товарищ Мезина.
Женька поморщился. В общем-то, конечно. Сначала бандеровцев потрепали у временного штаба Спецотряда, и вектор дал поправку. Вчера немцы проявили незапланированную активность у Кульпарковской, получили по бронированной харе, и всё опять скорректировалось. В смысле, не всё, конечно, но на тактическом, районно-квартальном уровне…
Нахохленный Грабчак, как его посадили на бревно, так и сидел, изумленно моргал запавшими в глубины обтянутого черепа веждами. Да, не в себе человек…
– Кать, а фрицы случаем на санбат не выйдут?
– Вряд ли. Он в стороне, а они за город норовят. Собственно, что мы можем сделать? Или у тебя в джипе в бардачке ПТР затерялось?
– Нету там бардачка. Слушай, может, обогнать, предупредить?
Ответить Катерина не успела: застучали по мостовой копыта, затарахтели колеса – неслись по улице брички и телеги, набитые людьми с винтовками, развевался бело-красный флаг, сияли яркие повязки на рукавах – настигала отступающего врага геройская городская Армия Крайова.
– Ешчэ Польска не згинэўа! – завопил Анджей, имевший с прозападно настроенными соотечественниками определенные политические разногласия, но гордящийся храбростью несгибаемой тележных улан…
Застучали винтовочные выстрелы – похоже, преследователи открыли огонь прямо с колес, им тут же ответил немецкий МГ, заржала раненая лошадь, затарахтели автоматы…
– Вот, блин, – прокомментировала Мезина, хлопками ладони по разгрузке проверяя наличие полных магазинов к самозарядке. – Как-то неприлично получается. Петро, ты здесь обожди, что ли.
Грабчак забормотал что-то протестующее, принялся подниматься с бревна…
Опергруппа выскочила во двор, жаждущий немедленных подвигов Анджей рванул к улице – Катрин едва успела ухватить за пиджак:
– Куда, очманулый?! Мы моторизованные…
Женька завел двигатель – экипаж уже занял места, кашлял с трудом перевалившийся в кузов Грабчак. Ниже по улице разгоралась стрельба – похоже, «аковцы», вцепившись в хвост колонны, остановили немцев.
– По параллельной нагоним, – крикнул Женька, поворачивая в противоположную сторону…
Когда влетели в узенький переулок, мелькнула в голове переводчика Землякова вполне трезвая и разумная мысль – а какого, собственно, хрена? Не ставилась задача опергруппе зачищать блудных немцев. И специализация иная, и вообще…
Мысль была правильная, но она тут же исчезла, поскольку, выкатившись на соседнюю улочку, «виллис» чуть не угодил в дурацкое ДТП, едва не столкнувшись с грохочущей ломовой повозкой. Бравые ездовые поляки повскидывали винтовки и ружья, седоусый дядька силился развернуть пулемет неизвестной конструкции, но матерное, с вкраплениями украинскоязычных междометий, предостережение старшего сержанта внесло ясность. Дядька щегольски, двумя пальцами отдал честь красноречивой Катерине. Мгновение массивная, неслабо грохочущая подвода и джип неслись рядом, едва не сталкиваясь в узости улочки, потом американские шестьдесят «лошадей» взяли свое, и к перекрестку пилот Земляков пришел первым.
– Тормози! – предостерегла Катька.
Женька прижал «виллис» к стене, экипаж высадился. На соседней улице, за переулком и высоким трехэтажным домом палили вовсю.
– Анджей и Грабчак – у машины, – скомандовала Катрин.
Юный поляк, отравленный анархизмом партизанского подполья, энергично выразил свое несогласие и дернул по тротуару. Мезина настигла и остановила, мальчишка продолжал возражать.
– Малокультурный пример подаете, – намекнул Женька, втискиваясь в матерную дискуссию.
– Оружие, ирод, проверь, – рявкнула на мальчишку старший сержант. – Потом башку под пулю пидставишь.
Подкатила польско-военная колесница. Размахивая руками, выяснили общую диспозицию, языкового барьера не возникло, ободранная боевая старший сержант и седой пулеметчик друг друга вполне поняли. Потащили пулемет к высокому дому (элегантное название Ckm wz.30
