Ламил остановился и подождал, пока Баин доплетется до него. О чем они говорят — не слышно. Уже давно не слышно ничего, кроме скрипа плохо смазанного колеса и топота ног по утоптанной дороге. Я оглядываюсь как раз в тот момент, когда Ламил отвешивает Баину крепкий подзатыльник и, взяв его за руку, тянет вперед. Дальше Баин едет на повозке, а я с черной завистью смотрю на него.
— Еще около звона… — Стон сразу же пожалел о том, что раскрыл рот. Тут же его согнуло в приступе сухого кашля.
Я остановился и протянул товарищу практически пустой бурдюк. Стон отпил несколько глотков и благодарно глянул на меня:
— Скоро застава Крази.
Дальше мы идем молча до самой заставы. Здесь наконец-то объявлен привал. У меня не хватает сил даже осмотреться — я отошел на обочину и с тихим стоном упал на землю. Более или менее интересовать меня окружающая действительность начала только через десяток мгновений. Я приподнял голову — вокруг деревья, впереди стоят повозки каравана… На обочине, с той стороны дороги, с которой я лежу, стоит небольшой деревянный домик, у которого о чем-то горячо спорят один из приказчиков барона Весп и какой-то тип в кольчуге.
— Сейчас о плате за проезд договорятся, и двинем дальше. — Надо мной, протягивая кусок хлеба и полный бурдюк воды, склонился Крин.
— Спасибо, — прокаркал я, жадно хватая подношение. В первую очередь, конечно, воду.
— Ноги не натер? — осведомился Крин. — А то товарищ твой, Баин по-моему, стер чуть не до кости. Идти еще дня три не сможет.
Я покачал головой. Стыдно, но вода меня сейчас интересует гораздо больше, чем здоровье друга. Крин кивнул и исчез. Я сделал еще глоток и протянул наполовину опустевший бурдюк кому-то лежащему рядом. Сочту раздавшееся тут же бульканье благодарностью.
— Хватит валятся! — Судя по голосу, наш десятник совсем не устал. Будто и не шел с нами, глотая пыль, а ехал себе в одной из повозок и любовался видами природы. — Двигаем дальше!
Дальнейший путь отличался от предыдущего только тем, что по имперским землям мы шли без оружия. Если до границы Крази вооружены были лишь несколько дежурных, то, когда мы пересекли эту границу, оружие раздали всем. Пришлось тащить еще и проклятый щит с проклятым копьем. Еще одним изменением, произошедшим с нашей ротой, был взвившийся в небо флаг. Почему на имперских землях флага у нас не было? Скажу честно: эльф его знает! Мне было совсем не до того, чтобы интересоваться подобными вопросами. Просто сразу, как только мы оказались в баронствах, впереди поднялось на флагштоке небольшое треугольное черное полотнище с изображением белой волчьей головы.
К вечеру я уже чувствовал себя больше мертвым, чем живым. Одно радует — наконец-то наступило то время, когда солнце перестает печь раскаленным железом и на землю опускается вечерняя прохлада. На ночь мы остановились у какой-то маленькой деревушки, не более чем на десяток дворов. Еще одно испытание, ожидавшее нас, — разбивка лагеря — отняло остаток сил, и я даже не заметил, как отключился. Не разбудил меня даже шум, всю ночь не смолкавший в лагере; как и говорил Клони, лишь только на поле рядом с деревней выросли палатки наемников, тут же появились и женщины, и мужчины. Последние предлагали наемникам различные товары, от еды и выпивки до тех же женщин — своих жен и дочерей. Но я обо всем этом узнал только утром, после того как сапог Ламила прогнал сон.
Снова дорога. Я заметил, что Баин, несмотря на стертые ноги, отчего-то слишком веселый. Конечно, сволочь, едет себе в повозке…
— Алин, как тебе вчерашние девочки?! — крикнул он, заметив мой взгляд.
Все понятно — нашла свинья себе болото.
— Баин, скотина ты эдакая, — крикнул я в ответ, — какие девочки, чтоб тебя вывернуло, когда у меня отваливается все, что может отвалиться?!
Баин захихикал, и этот смех, исходящий от отдыхающего в повозке друга, показался мне, бредущему по проклятой дороге, особенно мерзким. Я подобрал с земли какой-то камешек и не целясь запустил в Баина. Не попал, но наглая морда тут же исчезла под тентом.
После обеда начались перемены к лучшему. То ли из жалости, то ли по каким-то другим причинам, наш десяток переставили в голову каравана. Наконец-то я смогу нормально дышать! Впрочем, ногам не стало от этого легче. И снова остановка на ночевку, на этот раз посреди поля, и снова в путь… А еще через два дня мы вышли к границе баронства Жилло.
Еще на подходе к границе, а это произошло уже во второй половине дня, ставший привычным темп движения прервался. Мы шли как обычно. Я смотрел только себе под ноги, знака к остановке не заметил и налетел на идущего впереди Ламила.
— Ты что, спишь, придурок?
По голосу десятника я понял, что очередную порцию ругани он выдал только для порядка, а не со злости.
— Прошу прощения, господин десятник! — Я вернулся на свое место.
— Перестраиваемся! — крикнул Ламил.
Теперь наш десяток занял место на левой обочине дороги. При этом в весьма грубых выражениях Ламил объяснил нам, что следует смотреть в оба глаза и, если кто заметит что-то подозрительное, тут же оповещать остальных. Я огляделся — подозрительным было все. Правда, вряд ли стоило говорить об этом Ламилу. Солдаты вокруг проверяли оружие и доспехи, те, кто шли без обычного для отряда кожаного жилета с бляхами, торопливо его надевал. У большинства на голове появились даже шлемы, которые до сих пор практически никто не носил.
— Что-то мне это не нравится… — Молин выразил вслух мои мысли. — Ретон, что происходит?
— За тем холмом, — Ретон удобнее крепил на руку щит, — граница Жилло. Могут попытаться не пропустить.
