— Откуда? Языка я не знаю, а эти черти сражались до конца. Больше не набрать.
— А как ты попал на последний самолет?
— Попугал своим мундиром гестаповского офицера. Рану на бедре сделал штыком. Канадцы так нажимали, что у нас остался только тридцатикилометровый коридор. Наши пошли на поляков, а те только стояли и стреляли. Наши лучшие силы! А те били, словно по уткам. Ну, так что я видел, это уже конец. Предпочел самолет, чем бегство пешком.
— Ага, то есть, один перескок во времени у нас объяснен. Вполне реально. А что с другим?
— Слушаю?
— Каким чудом переход от вокзала до бункера занял у вас пару месяцев?
Гестаповец теперь опирал локти о колени, положив подбородок на ладони.
— То ты говоришь «вы», то «коллега», а потом «ты».
— Видишь ли, это зависит от моего настроения, — ответил на это Кугер.
— И какое из них плохое?
— А угадайте, герр коллега.
Борович, который переводил милиционерам по ходу, вновь чуть не расхохотался. Кугер и вправду был хорош. Очень хотелось бы иметь такого специалиста в качестве собственного унтер-офицера во время следствия перед войной. И вдруг он кое-что вспомнил. В Кракове он допрашивал одного еврея в качестве свидетеля аферы с туннелями. Он чуть не подскочил на месте.
— Знаешь, о чем его спроси?…
— Знаю, — усмехнулся калека и обратился к пленному. — Когда вы вошли в туннель?
— Сразу же после неудачной акции на вокзале.
— Как долго вам пришлось идти?
— Мы не шли. Мы ехали на том смешном французском автомобильчике, у которого было всего три колеса.
— Под землей?
— Да. Но там даже пара грузовиком могла разъехаться. Вам, офицерам крипо об этом не говорили, потому что ваша задача — гоняться за ворами. Но нам, где находится въезд, сообщили. А сбоку мы обнаружили специальный склад СС.
— А в нем коньяк, водку, пиво и вино.
— Да. К тому же, консервы со всего света, сухая колбаса, испанское сушеное мясо, просоленная ветчина. Овощи всякие.
— И этими овощами вы так ужрались, что только через полгода добрались до моего окопчика?
— Нет, герр унтер-офицер. Это заняло у нас всего пятнадцать часов. В тех подземельях можно даже Тур д'Аллемань [60] организовать.
— Ну, теперь разве что «Тур де Полонь». Ладно… Даже если вы нажрались всеми теми овощами и консервами, ведь спиртного, насколько я понимаю, вы не касались…?
— Естественно, нет, герр унтер-офицер!
— Хорошо. Эти пятнадцать часов я понял. Хотя перед тем вы говорили кое-что иное. Но теперь, по крайней мере, я знаю причину.
Кугер попросил чаю. У него пересохло во рту. А откуда тут взять такой раритет? Мищук изумил всех. Он вынул из кармана маленький черный параллелепипед. «Американский, прессованный», — объяснил он всем. Тут же сделал кипятильник из старого бритвенного лезвия, пары спичек и проводов. Оголенные концы сунул в розетку. Чай заварился молниеносно.
— Сделаю-ка я ему еще и яйца, — сообщил тот же Мищук.
— У тебя есть настоящие яйца?
— Откуда. Порошковые, американские. Жрать невозможно.
Он начал готовить болтушку в другом стакане. По тому же методу, что и ранее. Гестаповец, чувствуя запах, начал глотать слюну. Тогда Васяк глянул в потолок.
— Господи Боже, — сказал он. — Я знаю, что ты — еврей. Но знай, что я никогда не донесу на тебя в гестапо.
Кугер, обжигая губы, отпил глоток чаю, который обладал ароматом, зато был совершенно безвкусным.
— Итак, эти полтора десятка часов мы прояснили. Теоретически, — пояснил он. — Но откуда взялось несколько месяцев? Выпивали, жрали и ждали конца войны?
— Нет, герр унтер-офицер. Это было всего лишь раз. Кое-чего из запасов СС мы взяли в тот французский псевдо-грузовичок. Но вот выехать с ним не удалось. То, что можно было забрать, мы рассовали по карманам и по шахтному стволу вышли на поверхность.
— В карманы, естественно, вы положили одни только овощи, — язвил Кугер. — А что с автомобилем?
— Наверное, до сих пор там стоит.
