– Я понимаю, что твоей вины в этом нет. Понимаю, что тебе страшно, ты ничего не знаешь о нашем мире, и… бесит, что ты оказалась… И ведь до тебя это даже не доходит… – Он поднялся, начал мерить нервными шагами комнату и продолжил: – Чисто теоретически – ты квартерон. В тебе четверть нашей крови, и, по идее, в момент прикосновения она должна была проснуться. Но почему-то этого не происходит.
Роутег остановился и зло спросил:
– Ты что-нибудь чувствуешь, глядя на меня?
Я испуганно вжалась в кровать.
– Что-нибудь помимо этого гребаного ужаса?! – вспылил оборотень.
Затем стремительным рывком приблизился, навис надо мной, упираясь руками в мокрое покрывало по обе стороны от меня, и прорычал:
– Должно же быть хоть что-то, Маделин! Симпатия, интерес, желание? Черт возьми, ты же оборотень! Оборотни чувствуют свою пару, Маделин, должны чувствовать!
Я едва дышала. И да, я чувствовала: дикий первобытный ужас, и этот ужас накрывал с головой.
– Маделин… – простонал Роутег, всматриваясь в мои глаза, ища в них что-то и не находя.
А затем резко, рывком, выпрямился, с бессильной яростью глядя на меня, и тихо произнес:
– Единственная причина, по которой ты еще не стонешь подо мной, – твоя кровь. Это тяжело выносить, мой самоконтроль летит к чертям, но… я все еще надеюсь, что твоя кровь откликнется.
Он развернулся и направился к дверям.
Остановился у выхода, обернулся и глухо добавил:
– Я не хочу, чтобы для тебя это было шоком, поэтому предупреждаю заранее – когда я вернусь, ты станешь моей. Прости, но я дал тебе столько времени, сколько мог.
И вот с этими словами Роутег ушел.
Я осталась сидеть, дрожа и от ужаса, и от холода.
Сидеть ровно до того момента, как услышала все тот же шепот в темноте:
«Маделин, вы меня слышите?»
Я ничего не слышала, сердце оглушающе билось, руки дрожали, а все мысли были даже не обо мне.
«Маделин?»
Я думала о той, другой девушке, что жила в этом доме. Для которой строился этот дом… Которая больше никогда не войдет в его двери… «На ее теле не было живого места»…
«Маделин, вы пугаете меня» – шепот, от которого дрожь прошла по телу.
– А почему вы взялись за это дело, Аделард? – тихо спросила я, зябко обхватив плечи руками.
Пауза, и я словно ощутила, как он делает глоток виски из стакана, который держал в руке. Мне показалось, что я чувствую запах.
«Та-а-ак, – протянул вампир, – вы были во мне?»
– Это так называется? – Я чувствовала себя раздавленной и растоптанной.
Он помолчал, затем ответил на заданный первым вопрос:
«Мне показалось это интересным».
– Почему?
«Вытащить вас – практически невыполнимая задача, я люблю сложные дела».
Забавно чувствовать себя «сложным делом». С другой стороны, меня хотя бы пытаются вытащить, а ее… Что было с ней?
«На ее теле не было живого места»…
Бедная девочка, бедная невинная девочка, за что с ней так?! Как можно было?! Хотя о чем это я – это же Вихо. Последнее, что его в принципе интересует, – жалость к кому-либо. Вот и ее он не пожалел… и меня не пожалеет.
«Маделин?» – вновь позвал меня специалист по решению проблем.
– Я не хочу к Вихо… – Наверное, только произнеся это, я поняла, что на самом деле сказала.
Мой собеседник помолчал, затем задумчиво произнес:
«Странно, заказчик информировал меня о том, что у вас как минимум шесть причин искренне желать воссоединения с ним».
Шесть причин? Какие ше… И тут я поняла – папа, мама, двое братьев и две мои сестры. Шестеро! Какого…
– Дьявол! – невольно выругалась.
О чем я только думаю? Как вообще могла забыть об этом?! Черт… черт, черт! Так, ладно, собраться и действовать.
И, решительно выдохнув, прямо спросила:
– Что я должна делать?
