Говорить я была не в состоянии, поэтому лишь жалко улыбнулась в ответ.
– Расслабься, – настоятельно повторил Аделард.
Его совету было крайне сложно последовать. Я думала об отце… об отцах… о маме, о своем детстве, о Вихо… Почему-то именно о Вихо – он ведь тоже должен был сразу понять, ощутить, что я не оборотень даже на четверть. А впрочем, почему «должен был»? Он ощутил. Сразу. Вероятно, к этому и относилась его издевательская фраза «хороший отец». Тогда почему Вихо согласился принять мою жизнь за жизнь отца? К чему это было? И как получилось, что я… я… А мама? Могла ли я, пусть даже на секунду, представить, что мама любила кого-нибудь, кроме отца? Нет! Этого просто не могло быть, она жила папой, дышала им, их любовь всегда наполняла наш дом нежностью, заботой, бережным отношением ко всем нам… И папа никогда не делал различий между нами, детьми… Я…
Я вспомнила слова Ада: «Именно поэтому „отец“ спокойно отнесся к факту твоего принесения в жертву. В ином случае он бросил бы вызов Вихо и погиб, защищая своего ребенка. Как любой нормальный оборотень». Отбросила то ощущение боли в груди, которое скрутило, едва стало ясно – папа даже не пытался меня защитить…
И мне вспомнились мои четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… годы, в которые я каждый день проживала как последний. Отец знал почему. Отец знал, ни мама ни остальные не были в курсе. Отец знал и… ничего не сделал. Даже не поговорил со мной об этом. Ему было все равно?
Внезапно Аделард перестал танцевать и, прижав к себе, крепко обнял. Крепко-крепко и в то же время очень нежно, бережно. Я задохнулась в первый миг, но затем спрятала лицо у него на груди, стараясь сдержать слезы.
Вампир держал меня так несколько долгих минут, пока я не успокоилась.
Затем отстранился, заглянул в мои глаза, улыбнулся и вновь закружил в танце. И постепенно я отвлеклась, отдавшись во власть мелодии и уверенно ведущего меня Аделарда.
Сложно сказать, сколько продолжался этот вечер, но завершилось все крайне удивительно – мы вдруг остались совершенно одни, а зал погрузился в абсолютный мрак, лишь над нами словно светил прожектор, выделив нашу пару лучом света.
– Что происходит? – испугавшись, спросила я.
– Посторонние, – все так же ведя меня в танце, ответил Аделард.
И вдруг исчез.
Словно его схватили и оторвали от меня…
Я остановилась, растерянная и напуганная непроницаемой тьмой, боясь шагнуть из того круга света, в котором находилась.
А в следующий миг сердце замерло и ухнуло вниз, сжавшись от страха, – ко мне из темноты шагнул Вихо. Его желто-серые глаза мерцали в полумраке, их я увидела первыми, а затем свет выхватил широкие плечи, затянутые в строгий черный костюм, галстук-бабочку, ворот белоснежной рубашки.
– Ты прекрасна, – с легкой хрипотцой произнес оборотень.
Я промолчала, глядя в его глаза… Мерцающие в темноте, тускло светящиеся желтым сиянием… И, отметив это сияние, вспомнила слова Аделарда: «Потому что это прямое свидетельство того, что желание обладать тобой затронуло зверя, а значит – оборотень пойдет на все, чтобы получить тебя».
Но вместо того чтобы испугаться Вихо, я неожиданно вспомнила совершенно другого оборотня… Его серо-стальные глаза и тусклое желтое сияние в них, когда Роутег смотрел на меня… А потом я подумала, что ошиблась. Точно, ошиблась. Потому что это просто не могло быть правдой. Никак. Однозначно. Тут или мне показалось, или… или мне показалось!
А Вихо медленно подошел ко мне, неотвратимым кошмаром на яву вторгнувшись в не имеющие смысла размышления. Его левая рука скользнула на мою талию, правая нежно коснулась моей дрожащей ладони, и оборотень, не отрывая взгляда от моих глаз, закружил в танце, под заигравшую вновь мелодию. Шаг ко мне, твердый, уверенный, мой испуганный шаг назад, поворот… И вновь его шаг. Вихо смотрел на меня янтарно-стальными глазами, жадно и в то же время внимательно вглядываясь в черты моего лица.
– Как ты? – тихо спросил он.
Я замялась, не зная, что ответить на это.
– Прости, – неожиданно сказал Вихо.
– З-з-за что? – мой голос дрожал.
– За то, что не уберег, – шаг, шаг, поворот, – за то, что не поздравил в день рождения, – шаг, шаг, поворот, – за то, что был вынужден сказать по телефону. Я оскорбил тебя, сожалею.
Я не верила ни его извинениям, ни его сожалениям, но почему-то глаза наполнились слезами, капельки задрожали на ресницах и сорвались вниз.
Вихо остановился, прикоснулся ладонями к моим щекам, большими пальцами одним движением стер слезы, наклонился и легко прикоснулся к моим губам.
Ярко вспыхнул свет!
Словно потолок взорвался мириадом огней.
И почти сразу кто-то ухватил меня поперек живота и рывком оторвал от разъяренно зарычавшего главы клана Волка. Я резко обернулась и облегченно
