занесенная в каталоги Архивов. Светило казалось вполне благополучным.
– Не цефеида… – задумчиво произнес капитан. – И в окрестностях нет ничего угрожающего… ни астероида, который мог бы врезаться в Борг, ни пылевого облака или какой-нибудь паршивой кометы… А население вымирает, как сообщил наш доктор Аригато… С чего бы? Еще и режут друг друга, режут без пощады… Почему?
Он вывел на экран запись сражения между Окатро и Парао, взглянул, поморщился и отключил дисплей. Затем спросил:
– Людвиг, что ты думаешь по этому поводу? Вроде солнце у них не гаснет, земель довольно, пищи тоже, и хоть живут они три века, перенаселение не грозит… Что им нужно, этим боргам?
Молчание. Потом раздался тихий голос:
– Люди умирают по многим причинам. Иногда им просто не хочется больше жить.
Брат Хакко сидел на циновке в харчевне, притулившейся рядом с морем. Он находился здесь вчера, и позавчера, и в другие дни, так что его вид уже не вызывал удивления. Симг, хозяин кабачка, уже привык, что он не требует мяса, рыбы и вина, ест плоды и хлеб, но платит щедро. Симг обращался к нему уважительно – гость с неба, небесный вождь! – и охотно принимал за еду и питье кусочки серебряной проволоки.
На низком столике перед братом Хакко красовались золотистой корочкой свежие лепешки, фрукты в глубокой миске дразнили алыми боками, и над кружкой с горячим напитком поднимался парок. Еда, однако, не привлекала священника. Он смотрел на дамбу и улицу, на женщин и мужчин – одни торопились по своим делам, другие шли неспешно, заглядывали в лавки и мастерские или, присев у столиков в питейных заведениях, освежались прохладным вином. Солнце стояло в зените, было жарко, и налетавший с моря ветерок шевелил легкие одежды боргов. Синие, голубые, лиловые, лазоревые… Яркие оттенки, чеканные пояса, серебряные ожерелья и браслеты… Пожалуй, среди всей этой толпы лишь брат Хакко был в темной хламиде, подпоясанной вервием.
Он смотрел внимательно. Дамба с жуткими изваяниями шатшаров лежала прямо перед ним, слева тянулась улица, справа торчали башня стражей и каменный столб с бронзовыми дисками. Воины брата Хакко не интересовали, как и те, кто шел торопливо. На мужчин он тоже почти не глядел – доктору Аригато были нужны женщины. В иной ситуации брат Хакко привел бы целую сотню, но требовалось соблюдать осторожность, и, кроме того, могли возникнуть проблемы с неверным выбором. Возраст женщин, как и мужчин, не поддавался визуальной оценке, и священнику не хотелось ошибиться.
Женщина в синей небогатой тунике… Брат Хакко уставился ей в глаза, она чуть заметно вздрогнула, подошла и покорно опустилась рядом на колени. Он сунул ей лепешку.
– Ешь, дочь моя. Как твое имя?
– Я быть-есть Кунаи из дома кователя Илма, который делает мечи, – прошептала женщина.
– Сколько раз ты видела солнце в вашем Доме Памяти?
– Сорок или сорок пять… Я не помню точно, вождь-чужеземец…
Взгляд священника впился в лицо женщины, его зрачки расширились.
– Ты не торопишься, Кунаи?
– Нет.
– Тогда посиди около меня. Попробуй плоды и лепешки. Они вкусные.
– Как скажешь, небесный вождь.
Молодая, сопротивляться не будет, подумал брат Хакко. А вот с этой служанкой, с Фейлой, были проблемы… И хотя он с ними справился, неуверенность опять кольнула его. Подавив это чувство, он прошептал молитву, и его душа укрепилась.
Еще одна туземка… Короткое, выше колен, изрядно потрепанное одеяние, босые ноги, крепкое тело, пышная грудь и яркие глаза… Красивая! Но вряд ли у нее есть родич среди вождей Парао.
Поймав взгляд женщины, брат Хакко заставил ее приблизиться. Она подошла к его циновке, но сесть не пожелала.
– Пусть не померкнет свет в твоих глазах!
У нее был сильный звучный голос. Густые темные волосы связаны в два пучка, вокруг талии – широкий кожаный пояс, и к нему подвешен нож. Солидный клинок, длиной в половину руки.
– Если не торопишься, присядь, дочь моя. Как тебя зовут?
– Быть-есть Амайя из дома рыбака Шихана, которого уже нет. Я не тороплюсь, но не люблю сидеть.
От женщины пахло солью и морем. Брат Хакко, собрав всю мощь внушения, глядел ей в лицо, но Амайя так и не опустилась на циновку.
– Сколько раз ты видела солнце?
– Двести или больше. Почему ты спрашиваешь, человек с неба? И почему позвал меня?
Она тоже глядела на священника, смотрела пристально, не мигая. Ее ладонь лежала на рукояти клинка.
– Ты очень красива, и я хотел увидеть твое лицо, – вымолвил священник, протягивая Амайе сочный плод. – Возьми это и можешь идти. Я уже налюбовался.
